— Не делай так больше. — Герцог перехватывает поводья. — Это опасно.
Они поворачивают, восторг испаряется, и Алека захлёстывает разочарование. Как будто его лишили приза, ради которого это всё затевалось.
Осенью Алека отправляют в Итон. Над Алеком тут же берёт шефство сам мистер Стюарт. Мистер Стюарт, несмотря на свой возраст — тридцать пять лет, самый молодой глава итонского Дома, да к тому же самого главного из них, — прекрасно знает жизнь и ещё лучше — итонские нравы.
— Если возникнут проблемы… — мистер Стюарт делает выразительную паузу — уж он-то знает, какого рода проблемы могут возникнуть у хорошеньких мальчиков в частной школе для мальчиков. — Особенно со старшими парнями… — Рука мистера Стюарта ложится на плечо Алека. Алек её отводит.
— Не волнуйтесь, сэр. Не возникнут.
Алек пока плохо знает итонские нравы и ещё хуже — жизнь, но он уже прекрасно чувствует, на кого в ней можно положиться.
У кабинета мистера Стюарта его поджидает капитан Дома.
— Ховард?
Алек повинуется и подходит. Капитан обнимает его за плечи и тихо отрывисто говорит:
— Запомни главное правило этого Дома — ты всегда имеешь право сказать «нет». — Голова капитана склоняется к уху Алека, и капитан понижает голос: — Даже мистеру Стюарту. — Губы капитана теперь почти касаются мочки уха Алека, и он переходит на шёпот: — Особенно мистеру Стюарту.
Алек усмехается, но капитанскую руку не сбрасывает.
— Уже.
Капитан смеётся.
— Молодец. Впрочем, я в тебе и не сомневался.
Капитан выпрямляется и довольно ерошит ему волосы на затылке.
— Заходи как-нибудь в гости. Поболтаем.
Алек заходит — он уже достаточно прожил в Итоне, чтобы понять: «главное правило Дома» на капитана Дома не распространяется.
В Итоне хорошо. Итон любит Алека — Алек дружит с капитаном Дома, — а Алек отвечает ему взаимностью. В Итоне мало спят по ночам, и лошади между ног находится отличная замена. Алек по-прежнему обожает кататься верхом, но теперь он участвует в запретных «бегах», приз в конце которых гарантирован.
Три года и два капитана спустя Алек и сам становится капитаном.
Алек вздрагивает, когда на плечо ему опускается рука. Даже не глядя, он знает, кому она принадлежит, но глаза всё же открывает.
— Всё в порядке?
Алек не уверен, но отвечает «да». От руки он не отстраняется, но герцог сам её убирает.
— Пойдём. Чай уже подан.
Чай плавно перетекает в ужин — герцог с Алеком после долгой разлуки никак не могут наговориться, даже забывают переодеться к ужину.
— Вы с отцом так похожи! — доверительно говорит Робину старая тётя Эстер, заглянувшая на чай по случаю его приезда. — Просто одно лицо. На твоём месте, Робин, — лицо тётушки приобретает плутовато-ехидное выражение, с которым она обычно отвешивает свои легендарные шуточки, — я бы поостереглась знакомить своих девушек с отцом: вдовец-красавец в расцвете сил, как ни крути, надёжнее его будущего наследника.
Внутри у Робина всё обмирает. Он украдкой бросает взгляд на отца с Алеком, но эти двое настолько увлечены друг другом, что слов тёти Эстер даже не слышат. И Робин, вместо того чтобы расслабиться, неизвестно отчего напрягается ещё больше.
Ужин подходит к концу, наступает мужская пора, и старая леди их покидает.
— Виски, шерри, бренди? — герцог вопросительно выгибает бровь и смотрит только на Алека.
— Из ваших рук — любую отраву, герцог, — улыбается Алек.
Оба смеются: герцог — довольно и громко, Алек — застенчиво и почти робко.
Робин не устаёт поражаться Алеку. В нём всего поровну: мужского и женского, порочности и невинности, ума и шалости. Со слабыми он сильный, с сильными — хитрый, а с равными — первый: Алек Ховард умеет найти подход к любому. С Робином он неизменно колюч, ядовит и насмешлив, а с его отцом — мягкий, застенчивый, кокетливый: весь спектр уловок, отточенных до совершенства с мистером Стюартом, когда нашкодит и надо загладить провинность. Похоже, железный капитан и впрямь чувствует себя виноватым перед его отцом. Хм, это надо взять на заметку. Это можно использовать. Плохо только то, что на отца эти уловки, похоже, действуют не хуже, чем на мистера Стюарта.
Отец обращается к обоим, но говорит только с Алеком. И так же ведёт себя Алек. Робин чувствует себя в родном доме лишним, хуже того — третьим лишним. Прошло пять лет, но ничего не изменилось: эти двое по-прежнему не просто равны, они — равноинтересны друг другу. Это переполняет чашу терпения Робина. Он подрывается и бросается к выходу.
— Ты уходишь? — доносится ему вдогонку — Алек, похоже, впервые за вечер замечает его присутствие.
— Меня не приглашали, — не оборачиваясь, огрызается Робин. В столовой повисает неловкая пауза.
— А тебе в собственном доме нужно приглашение? — раздаётся насмешливый голос герцога. Робин останавливается у порога и с вызовом смотрит на Алека.
— А ты не идёшь?
Алек прекрасно понимает причину гнева Робина и в очередной раз поражается, насколько, при разительном внешнем сходстве, эти двое отличаются внутри. И не знает, чему удивляться больше: феноменальной способности отца одной фразой повернуть в свою пользу любую ситуацию — даже ту, которую он сам же и создал, чтобы унизить собеседника, — или не менее феноменальному таланту сына разрушить свой шанс с достоинством выйти из двусмысленного положения. Ирония судьбы: Робин такое же разочарование для герцога, как и его, Алека, отец — для Алека.
Алек отрицательно качает головой — беседу с отцом он предпочитает сексу с сыном.
— Нет, я ещё посижу.
Герцог Девонширский слывёт среди британской знати большим эксцентриком — все свои дела он ведёт самолично.