— Вы это о ком? — уточнила Вайли. Кажется, чай подействовал на гостей как-то не так: и мэтр Карвинтий засмущался, как красна девица, и Любомарта — наоборот, набычилась, как бывалый рубака…
— О мэтрессе Далии, — хихикая, ответил алхимик. — Она на меня спустила свою гномку! Из-за нее за мной охотился зомби!..
— И что? — спросила волшебница.
— Я ее и прокляла. Как пожоле… по-ло-же-но, — созналась Ханна. — Слепила восковую куклу, в нее, значит, лоскут с ее одежи, иголку поглыбже воткнула и говорю: чтоб тебя поманила в неизвестные дали петляющая дорога! Чтоб воры залезли в твой сундук! И чтоб тебе не было спасения от любви!
— Потому как от любви, кроме встречи с козлами, — пробасила, уточняя, Любомарта, — ничего хорошего не случается.
"Странное проклятие", — подумала Вайли.
Позже — когда день шестнадцатый благополучно передал полномочия своему семнадцатому собрату, мэтресса Вайли, ощущающая изрядный прилив вдохновения после шестикратно превышенной дозы отвара листьев липы обыкновенной, Тьялтидосы, лепестков подсолнечника, ягод тиса, мелко нарубленных шипов терновника, свежих мухоморов, сыроежек, девясила, корневища лютика весеннего, цветков мандрагоры и лапчатки драконообразной, все-таки решила испробовать проклятие по методу Ханны.
Она слепила фигурку из черного воска, вложила в нее волосок, подобранный с книги, которую Мориарти читал последние дни; чтоб подействовало наверняка — положила фигурку в чашу, наполненную кровью морской черепахи, пронзила серебряным кинжалом и торжественно изрекла:
— И не будет тебе спасения от любви!
Пронзенная фигурка как плавала, так и продолжила плавать.
— Надо добавить паучьего яду, — решила Вайли.
Добавила.
— Чего-нибудь сладенького.
Добавила сгущенный кленовый сироп, финиковую косточку и горсть изюма.
Фигурка плавала.
— И какой-нибудь мертвый компонент.
Сбегала, принесла черепок тушканчика.
Не подействовало.
— Может, всё следует сжечь? — поразмыслила некромантка.
Не получилось.
— Что ж, попробуем другое Начало… Может быть, Земля?
Мэтресса пробежалась до конца лагеря, вылила содержимое чаши в вырытую услужливым энбу ямку.
Посидела. Подождала.
Ждала, ждала, ждала, пока не заалел рассвет.
Ничего не происходило.
Плюнула, пристукнула посохом со скорпионом по мокрой глине и сказала себе, что больше никогда в жизни не будет слушаться ведьм.
Дом мэтра Вига и прилегающая таверна "Песчаный Кот"
Возможно, правы те маги, которые утверждают, что всё, происходящее в мире — есть проявление Музыки Сфер, где каждое событие связано со всеми последствиями, какой бы странной, незначительной и умозрительной ни казалась эта связь. Возможно, правы те, кто утверждает, что Вселенная живет по закону космического свинства, и здесь случается только то, чего ожидать нельзя и прогнозировать не получается. А возможно… правы и те и другие.
В любом случае, если бы мэтресса Вайли осталась ночевать в своем шатре, очень даже могло случится так, что некоторые события развивались бы совершенно в другом направлении.
Но увы, все произошло именно так.
Точкой притяжения для трех совершенно незнакомых между собой мужчин стала походная таверна "Песчаный Кот" и абсолютно естественное в половине первого ночи желание выпить чего-нибудь крепкого.
В час воров, вампиров и оборотней мэтр Карвинтий, изгнанный из собственной палатки теткой и кузиной, не смог заснуть — ворочаясь на тоненькой подстилке между болотцем ташунов и клеткой с хорьками, он размышлял о несправедливости жизни. Почему он, такой умный, образованный, интеллигентный, поддается на уговоры полуграмотной Любомарты? Та только нахмурилась, а он уже отдал им палатку. Слышите рокочущий гром и посвистывание? Вот, они уже спят… А тут, знаете ли, ташуны затеяли возню в болоте… Как прикажете засыпать, зная о неразборчивости и непривередливости сих представителей магической фауны в вопросах пропитания?
Карвинтий встал и отправился спасаться от бессонницы старым дедовским способом.
В таверне, по ночному времени, уже не было так шумно как два-три часа назад. Часть посетителей спала, уткнувшись носами, мордами и клювами в столешницы. Часть продолжала затянувшееся веселье — и Карвинтий сразу стал подыскивать столик поспокойнее. Он нашелся — в самом углу накрытого тентом дворика, практически рядом с домом того единственного на всю Пустыню хитреца, который додумался обзавестись недвижимостью на время гонок Покровителя Года.
За столиком уже сидел молодой человек лет двадцати семи — тридцати, немного сальный, немного самоуверенный, одетый по моде герцогства Пелаверино. Он неторопливо потягивал вино из глиняной кружки, да время от времени подбрасывал своей собаке косточки. Холеная, с длинной черной шерстью борзая при виде Карвинтия всего лишь подняла морду и чуть заметно вильнула хвостом; вследствие чего была оценена алхимиком как воспитанная и заслуживающая доверия.
Карвинтий сел на противоположную сторону, заказал кружку лалетского сухого вина, куриных крылышек и, не вступая в бесполезные разговоры, принялся лениво наслаждаться жизнью…
Внутри дома кто-то бегал, шуршал, стучал крышкой сундука, раздавались голоса, к которым Карвинтий поневоле прислушался.
Низкий, хрипловатый будто спросонок, альт бурчал:
— И почему нельзя собираться в поход днем, как все нормальные гномы?
"Гномы?" — поперхнулся Карвинтий. Борзая умильно посмотрела на крылышко в руке алхимика.
— Я тебе объясняла несколько раз, — раздался более высокий женский голос. И в смысле тембра, и — если судить по тому, как легко доносился голос из-за полуприкрытых ставен, — дамы более высокого роста. — Во-первых, все нормальные путешественники, даже гномы, предпочитают пересекать Пустыню ночью, когда прохладно. Во-вторых, нам надо уйти сейчас, когда все нормальн…э-э… все более-менее вменяемые путешественники давно спят…
— Ты же говорила, что они по ночам не спят, а бродят по Пустыне!
— Есть те, которые бродят, а остальные уже набродились и отдыхают! Не сбивай меня, Напа! Вот, я уже забыла, что хотела сказать!
Карвинтий нахмурился. Знакомый голос! Ей-ей, знакомый!
— Девочки, вы собрались? — вмешался еще один собеседник, на этот раз — мужчина. — Поторопитесь, я пошел к лошадям.
— Надеюсь, на этот раз лошади — настоящие? — строго осведомилась дама. — Напа, ну что же ты! Пожалей бедное животное, оно не унесет столько железа!
— Это не железо, это кайло, — строго ответила Напа. — Как, по-твоему, я буду искать сокровища, если у меня его не будет?
В этот момент дверь распахнулась, и из дома вышел высокий молодой человек, одетый в дорожную кожаную куртку; его голову прикрывала шляпа, а лицо — цветастый платок. Молодой человек нес плотно набитые дорожные сумки; неторопливо дойдя до привязанных у забора лошадей, он принялся возиться с упряжью.
Женские голоса внутри помещения ссорились, обсуждая достоинства разнообразных копательных инструментов. Карвинтий нахмурился: он не ослышался? Речь идет о сокровищах? Где? Чьих? Как до них добраться?
Как нарочно, компания, шумно обсуждающая подробности сегодняшней заварушки в стане ллойярдцев, взревела за соседним столом, бурно радуясь чьему-то подбитому глазу, и Карвинтий не смог разобрать подробности. А минуту спустя справа от алхимика с шумом опустился на наспех сколоченную лавку донельзя уродливый карлик, запустил длинный острый нос в кружку с пивом и начал шумно, с фырканьем и клекотом, поглощать ее содержимое.
День не задался. Что ж — бывает. Отравили, заставили, как какого-нибудь подлого гоблина, прислуживать какому-то расфуфыренному ничтожеству — что ж, всякие напасти случались за долгую жизнь… Карлик шумно прихлебывал напиток — на его вкус, достаточно противный, под стать мерзкому настроению, — и размышлял, как же ограбить шатер мэтрессы Вайли. Пойти напролом? Нанять какого-нибудь вора посмышленей? А что, прихваченных из Замка на мелкие расходы драгоценностей может хватить… Правда, насчет воров карлик иллюзий не испытывал: эту братию надо крепко держать за… хмм… одним словом, держать очень крепко, чтоб даже не пытались вырваться. Так что не так уж не прав самоуверенный торгаш, уверенный, что ради сохранения собственной жизни карлик свернет горы…