Гном был не справедлив — оправа камня была очень красива, покрыта сложным гравированным узором, — правда, плохо различимым в темноте.
— Хотя… какое-то странное железо, — спохватился Ньюфун и решительно попробовал колечко на зуб. — Постойте… это не железо! Это…
Кордсдейл решительно обнюхал перстень, потом поднес его к самым глазам.
— О Небесный Молот и Великая Наковальня! — от неожиданности у Ньюфуна подкосились ноги, и он рухнул на каменистый пол пещерки, прямо рядом со свинкой-копилкой. — Да это же нюр! Чистый нюр! У кого хватило ума сделать из чистого нюра какую-то человеческую побрякушку?! Да она же стоит… стоит…
Если взять за цену одной унции нюра тридцать тысяч ллойярдских голденов… Хотя кто покупает нюр унциями? Для изготовления фунта нюртанга берется всего лишь один или даже половина грана, ведь нюр — металл редкий, чрезвычайно редкий… Да сколько ж надо было выкопать шахт, чтобы найти нюра на это колечко?! Нет, поставим вопрос иначе — у какого хватило ума, вернее сказать — безумия, чтобы сотворить подобную драгоценность?! И для чего?
Копилка сделала попытку выхватить драгоценный перстень из рук гнома, за что получила крепким кордсдейловским кулаком промеж глаз.
— Видишь? — строго спросил Ньюфун у артефакта. — Я кладу перстень обратно в коробочку, вместе с бумажкой… Что здесь написано? А, "Принято от барона Генри фон Пелма для передачи законной владелице. " И год… наверное, давно дело было. Так вот, теперь я разрешаю тебе, клятая магическая скотина, проглотить и хранить у себя в пузе драгоценный нюровый перстень, а взамен ты вынесешь меня на поверхность. Договорились?
Копилка выхватила свинцовую коробочку прежде, чем Ньюфун успел закончить речь. Довольно клацнула металлическими челюстями. Заверещала "Хогри-хогри-хогри-хок! Уиииии!" и бросилась по темному каменному тоннелю. Ньюфуну только и оставалось, что вцепиться в длинную волочащуюся позади артефакта цепь и проклинать того, кто «осчастливил» Дюшу Кордсдейла подобной экипировкой.
18-й день месяца Барса, приблизительно половина четвертого утра (время местное)
Вертано, Пиковая Площадь
Очень давно район, расположенный неподалеку от дворца Великого Герцога, населяли оружейных дел мастера — это было в те времена, когда Вертано еще не был столицей герцогства Пелаверино, а всего лишь маленькой, третьестепенной крепостцой на восточной окраине Кавладора. Название же свое Пиковая Площадь получила вовсе не из-за пик, а из-за нескольких лип, держащихся друг за дружку и упорно сопротивляющихся попыткам их срубить или использовать в качестве топлива. Максимум, на что соглашались темноствольные красавицы — служить подпоркой, спасением и ориентиром. В первом качестве — для влюбленных, залезающих на высоту дюжины локтей, чтобы увидеть предмет своего обожания, мелькающий в окнах верхних этажей расположенных поблизости зданий; во втором качестве — для заезжих менестрелей, жертв эстетических разногласий, а в третьем качестве — для всех бродяг, гуляк и путешественников.
Липы в герцогстве Пелаверино любили за сходство их листьев с наконечниками пик, изображенными на гербе, поэтому до сих пор своеобразное украшение Пиковой Площади не срубили и не украли. Семь высоких, тщательно подстриженных деревьев, поднимающиеся из выложенной брусчаткой площади, и окаймленные круглой мраморной скамьей, дарили прохладу и шуршащую тишину.
Когда лет восемьдесят назад хозяева расположенных на площади гостиниц придумывали названия своим заведениям, они долго не могли избавиться от "липовой темы". Здешние гостиницы вполне могли получить название "Липовый цвет", "Липовые и дешевые", "Лыко не вяжем!" или еще чего похлеще. Но вовремя одумались. И гостиницы стали называться "Деревянная Пика", "Острая Пика" (там очень долго работал повар — странник-из-другого-мира(35), который готовил соусы, от которых пища просто пылала), "Тупая Пика" (специальное предложение для троллей), "Изысканная Пика" (для эстетов-оригиналов), «Серебряная», «Стальная» и «Золотая».
Огги Рутфер уселся напротив гостиницы "Золотая Пика", закурил и принялся рассуждать, что ему делать дальше. Кажется, девчонка, за которой посылал его господин Раддо, нашлась. Да, кажется именно она — тощенькая такая, бледненькая, черные длинные волосы, глазки в окружении черной туши… И ничего плохого с ней не случилось — вон, нашла себе какого-то защитника. Вместе на пожары ходят, любуются… Огги облокотился на прохладную морщинистую кору липы, украшающей собой Пиковую Площадь, и принялся угадывать, успела ли девчонка заявить в полицию о своем похищении, или же нет.
Под сенью зеленых пиковых листьев Огги закурил трубочку, прикидывая: если девчонка пожаловалась полиции местной, так это вовсе даже несерьезно, а если добралась до посла Кавладора при дворе герцога Роберто?
В таком случае возможны неприятности.
Воистину, решил Рутфер с мрачной торжественностью, много он грешил в своей жизни! А потому должен быть готовым отвечать за свои преступления!
Конечно, — выпустил Огги колечко ароматного дыма, — очень хотелось бы, чтоб ответ за преступления был… ну, как домашний арест. С одной стороны, чувствуешь, что искупаешь грехи, а с другой — искупаешь их без вреда для здоровья.
Эх, где б найти соответствующий монастырь, чтоб, значит, и покаяться… и чересчур с умерщвлением плоти, воздержанием, бедностью или другими способами искупления вины не переборщить?
Где-то, говорят, есть Орден Ожидания Очередного Откровения Создателя — надо бы поинтересоваться, берут ли туда закоренелых грешников, а если берут — то на каких условиях? Молиться, наверное, придется научиться, — прикидывал Огги, размышляя о своей дальнейшей судьбе. Жаль, конечно, что за всю свою достаточно долгую и активную жизнь Огги так и не уверовал во что-нибудь сверхъестественное — хотя сейчас, после затяжной болезни, он вполне был готов, скажем… ну не уверовать, но хоть попытаться поверить.
И, как на грех, ничего сверхъестественного с Огги Рутфером не происходит. Ну ничегошеньки!
В этот момент зеленые липы зашелестели особенно громко — наверное, с ними столкнулся легкий утренний ветерок, гуляющий по узким мощеным улочкам сонно посапывающего Вертано, — и из соседнего ствола вышел странный лысый карлик. Бархатный темный камзол с драгоценными пуговицами, белый воротник, грушевидное тело, тонкие ручки и ножки, сердитый нос, нахмуренные рыжие брови…
— Гостиницу "Золотая Пика" не подскажете ли, любезный? — спросил карлик и небрежно взмахнул гномьей секирой, которую держал в правой руке.
— Вот, — указал Огги. — Вам именно «Золотая» нужна? А то вон там «Серебряная», на другой стороне площади, там цены ниже. А в "Стальной Пике" гномы обычно останавливаются…
— Благодарю вас. Мне нужна именно «Золотая», — ответил карлик. Подошел, шаркая смешными башмаками с загнутыми длинными носами, к самому входу роскошной гостиницы, потеребил пуговицы своего камзола… и вдруг исчез.
Огги осторожно выколотил трубочку, снова наполнил ее свежим ароматным табачком, и принялся размышлять, можно ли считать странного карлика каким-нибудь сверхъестественным существом, а его способность скрываться из виду — какой-нибудь божественным, или хотя бы, магическим Даром?
Не успел Рутфер сделать и десятка затяжек, как с третьего этажа "Золотой Пики" донесся приглушенный шум. Вор в состоянии предуверования навострил ушки, но подробностей не разобрал. Так как никто не звал на помощь, Огги потихоньку отвлекся на более важные дела: он представлял, как может выглядеть поклонение странным карликам со стороны и какие, допустим, налоговые льготы может иметь подобная религия, если как следует распропагандировать ее среди гномов?
Очнулся Огги от того, что почувствовал на себе внимательный, изучающий взгляд.
Рутфер вытащил изо рта трубочку, выколотил ее о ствол липы, украдкой оглянулся — и увидел, наконец, то, о чем мечтал.
Сверхъестественное создание сидело рядом, буквально в трех шагах. Оно наклонило набок круглую голову, увенчанную круглой каской с торчащим вверх острым шипом, обвило лапы пушистым черно-белым хвостом, и внимательно рассматривало курящего человека.