Шпацех уэш, — по-гномьи выругался Карвинтий, против воли разгребая песок. Когда артефакт выглянул из песчаной ямы, алхимик задрожал — уже не от страха, нет. Он успел притерпеться к виду странной бронзовой статуэтки, изображающей скелет донельзя уродливого существа, поджавшего ручки и ножки и скалящего в недоброй усмешке выступающие вперед зубы. На этот раз Карвинтия трясло от сознания собственного бессилия. Помогать некроманту, будь он хоть трижды порядочный, не хотелось. Не помогать… видимо, не получится, — решил Карвинтий (артефакт-скелет отреагировал холодной издевательской улыбкой). Что же делать? Куда бежать? Кто может помочь?
В отчаянии алхимик схватился за найденный кошель, который он, не доверяя никому, носил на длинном шнурке, на груди. Может, среди этих, счастливо обретенных сокровищ, найдется что-то, способное выручить из беды одного мелкого, скромного, весьма порядочного погодоведа?
За спиной Карвинтия Фриолар шумно перевернулся с боку на бок, поправил сползшую с плеч куртку, забормотал что-то сонное, пытаясь стряхнуть с лица наползающий с востока рассветный луч. Продолжая нервно сжимать свое сокровище, мэтр Карвинтий решился было подойти, спросить, а не знает ли молодой коллега что-нибудь об артефактной магии. Нет, что правильно настроенным артефактом может управлять любой дурак, всем известно, а вот как быть, если кое-кто, скажем, средней могущественности некромант, использовал вашу кровь для усиления заложенных в магическом предмете чар?..
Сражаясь с жадностью, сомнением и страхом за собственную жизнь, Карвинтий придумал удивительный план в десять ходов, в результате которого Фриолар должен был подменить старшего коллегу в нелегком деле активизации «подарочка» Мориарти. Еще пять минут, чтоб собрать мужество в кулак, справиться с учащенным сердцебиением, пройти оставшиеся четыре шага, растормошить Фриолара, и…
И в этот момент поднимающееся солнце разбудило Напу Леоне Фью из клана Кордсдейл.
Гномка поднялась в тот же момент, как солнце коснулось подошв ее сапог. Душераздирающе зевнула, подскочила и, энергично размахивая руками, скомандовала общую побудку. Эй, Фри-Фри, у тебя еще остались амулеты с заклинанием «карза-нейсс»? Прибереги — вот тут у мэтра Карвинтия замечательные полешечки припасены, он ведь одолжит по старой дружбе мне три-четыре деревяшки, чтоб я наделала стрел для нашего арбалета. Спасибо, мэтр, вы душка, а не подлая зараза и двуличная скотина, как я думала. Далия, подъем!!! Фри-Фри, если ты не проснешься в течение трех секунд, я пожалуюсь твоей ма… Уже проснулся? С добрым утром! Набери фляги, попрощайся с госпожой Ханной, с этой милой девушкой, которую мы никак не можем взять с собой…почему? Почему?.. Далия, просыпайся, ответь на вопрос барышни Любомарты, почему мы ее не берем на охренологические раскопки. Почему ты спишь, когда мне требуется совет твоего всеведущего Разума?! Подъем!!!
Энергия, излучаемая маленькой гномкой, пробудила маленький лагерь и наполнила его деловитой, целеустремленной активностью. Карвинтия оттолкнули, вырытую им песчаную яму с покоящимся на дне бронзовым скелетом затоптали; из последних поленьев, выторгованных у ллойярдцев, развели костер, повесили над ним котелок с будущей овсянкой.
Судорожно разминая запястья и пальцы, Карвинтий с неприязнью смотрел на то, как его тетка суетится и квохчет вокруг Любомарты, как кузина весьма целенаправленно пробует придавить Фриолара к какой-нибудь скале — желательно в укромном местечке, и чтоб маменька не мешала. А "мэтр Фри-Фри" весьма ловко избегает распростертых девичьих объятий, явно предпочитая общество дипломированной коллеги. Мэтресса Далия медленно и неохотно собирается, ворча что-то относительно принятия ванны и необходимости десятичасового сна…
Пальцы алхимика снова вернулись к вышитой прозрачным бисером снежинке, которой был украшен чужой кошель. Используй нас, — шептали сокровища. Мы твои, твои…
— Сейчас, — ответил Карвинтий. — Подождите немного.
Однако прошло еще невыносимых полчаса, прежде, чем гномка увела Далию и Фриолара искать спуск в ущелье.
Но и тут Карвинтию не было покоя. Любомарта вдруг рухнула на соседний валун и заревела-запричитала, разбрызгивая по ближайшим барханам струйки искренних слез:
— Ой, да на кого ж меня покинули-и-и-и!.. Ой, да за что мне горе горькыя… судьба печальныя… Второй мужик от меня сбегает, а маменька ничаво делать не делаит…
Узорчато-писклявая манера сетований плохо подходила к богатырской фигуре Любомарты, не говоря уже об общем состоянии души, от которого охотно поберегся бы и голодный медведь, но Ханна отреагировала мгновенно. Буквально сразу же она брякнулась на песочек рядом с любимой дочурой, ухватила ее за край косицы и заверещала с энергией убиваемого поросенка:
— Ох, судьба-судьбинушка, жуткая дубинушка! Почто давишь нас, окаянством твоим измученных! Почто несправедлива! Почто счастья баб лишаееешь…
— Мамо, — грозно нахмурилась Любомарта где-то через час, когда поняла, что позорно проигрывает маменьке по громкости и скороговорливости. — Мамо, поймайте мне мужа! Почто вы ему убечь дали? Вертайте его, мамо!
Ханна резво отсалютовала, шустро стукнула пятками стоптанных башмаков и на рысях припустила за путешественниками, скрывшимися за валунами.
— Ну что, Карвиш, — повернулась Любомарта к двоюродному братцу. — Что мне на свадьбу подаришь-то?
Порядком оглохнувший Карвинтий буркнул что-то невразумительное, теребя чужой кошель.
— Дари тёлочку, — дозволила Любомарта. — Хотя… какой-то этот Вриоларушка нехозяйственный. Он ведь корову доить вряд ли сможет… Значит, дари, Карвиша, пару поросят. Свинню завсегда откормить чем-нибудь сумеем. А кто ж свинню потом резать будет? Я — промахиваюсь, давеча вон сарафан порвала; Вриоларушке поручить? Так свинню жалко, она ведь щель какую в заборе отыщет, да в ближайший лес утекет… не, поросят нам не надо-ть. Дари-ка ты, Карвиша, нам лучше самовар серебряный. Деньги-то, чать, есть? Знаю, есть… — и цепкая рука Любомарты — почему-то с зелеными пятнами, как у трупа, потянулась к шее Карвинтия.
Пятна шевелились, расползались по руке, которая с ленивой неторопливостью сужалась, скручивалась, приобретая змеиную гибкость, покрывалась плотной кожей, шуршала по песчинкам, подползая всё ближе, ближе…
Аааааа!
Мэтр Карвинтий с воплем отшатнулся от сестры.
Его била крупная дрожь, руки тряслись, по телу распространялись волны удушающего жара и едкого холода. Змея? Трупы?.. нет, хвала богам! Всего лишь наваждение!..
Любомарта — такая привычная, надежная, домашняя Любомартушка, в несчастном розовом сарафане и растрепавшейся фальшивой косе, добросовестно собирала со стенок котелка остатки овсянки.
— Чё, спятил? — равнодушно поинтересовалась она у кузена.
— Я? — удивился Карвинтий. Пальцы нашли бисерный бочок кошелька, привычно сжали. Надежда, моя и только моя надежда на будущее…
— Орешь, как оглашенный — значит, точно спятил, — заявила Любомарта. Сочно рыгнула. И добавила: — С дуба ты, Карвиша, рухнул! Откель только взял его здеся — плюнуть ведь негде, ни дубов, ни кустиков, одни каменюки да пыль песчаная…
— С чего это я спятил? И вовсе я не спятил, я абсолютно нормален, — заявил Карвинтий, искренне веря собственным словам. Любомарта оценила вздыбленную шевелюру, опавшее лицо, бегающий взгляд родственника и издевательски хмыкнула. Мэтр оскорбился: — И вообще, это ты с дуба рухнула! Такой парень этот Фриолар, хозяйственный, и тёлку подоит, и поросенка в заборе поймает, и вообще… у него диплом Университета есть, и самовар серебряный!
Любомарта выслушала поток бессвязностей скептически.
— Не, мне их старшая, которая Дылдия, сказала, что у него эта… ну… — красавушка нахмурилась, вспоминая. — Ну, однем словом, теток у него — полтыщи. Попотеть, однако ж, придется, пока я мужнино приданое себе стребую… — и богатырка задумчиво хрустнула кулаками. — Можа, мне не за него замуж сходить, а, Карвиш?
— Да ты больше эту Далию слушай! Она соврет — не дорого возьмет, и вообще… Пока ты тут сидишь, думы думаешь, эта Далию твоего будущего мужа соблазняет! Да-да, она это умеет! — на мгновение перед Карвинтием всплыл образ сапиенсологини, загоревшей, пропылившейся, осунувшейся вследствие превратностей путешествия и почему-то танцующей танец живота под аккомпанемент перелистываемых гномкой книг.