— М-ммаги, чтоб их демоны за пятки кусали, — проворчал Бонифиус. Он подхватил счеты и принялся обмахивать ими все углы шатра, намереваясь избавиться от "мыльных пузырей", буде таковые случайно найдутся. — Я вам покажу, как следить за фрателлой Раддо, я вам покажу, как делать из меня соломенное чучелко для метания дротиков!.. Вы у меня дождетесь!..
Поздний вечер 20-го дня месяца Барса, Новое русло Дхайят
Золотой Жук, набравший солидную скорость, бежал строго по прямой линии. За что и поплатился — вытесанное в толще скалистой породы «русло» резко свернуло, а гигантское насекомое, не сумев затормозить, по инерции заскочило вверх по склону горы. Забуксовав, Жук застучал жвалами, жесткими надкрыльями и с надсадным жужжанием принялся разворачиваться.
Две птицы и грифон, нашедшие на спине Золотого Жука приют и отдохновение, вяло шевельнули крыльями, удерживая равновесие.
Вперед вырвалось несколько эльджаладских скакунов — две лошади, настырный ослик и четыре верблюда. Заявленные от имени местных купцов, все животные привыкли к лишениям и трудностям затяжных путешествий по Пустыне; правда, их откровенно смущало отсутствие понукания и хозяйских плеток, зато отлично стимулировали клыкастые пасти бегущих следом тигров, волков и оборотней…
Единственным способом избавиться от навязчивых преследователей — считали скакуны, — было убежать как можно дальше, и застыть среди скопившихся у подножия скал валунов. В таком состоянии можно и ночку переждать, а если повезет — пристроиться к неторопливо, но уверенно занявшему положение среди группы преследования самоходному деревцу и прыткому винограду. Заодно и листочков свеженьких пощипать…
Магические чары, заставлявшие животных и растения двигаться вперед, всё еще действовали, но с каждым сделанным по песчаным грядам шагом, с каждым камушком, попавшим под лапы (или корни), с каждым порывом ветра, шаловливо отталкивающим претендентов назад, их влияние неумолимо уменьшалось. Среди Участников, перебазировавшихся на плоскогорье между двумя руслами погибшей реки, уже заключались пари — кто сдатся первым (и это не считая прочно обосновавшихся споров, чей претендент какому конкуренту попадется на ужин).
Почувствовав себя котом, Рыжик потоптался по гладкому надкрылью Золотой Жука, зевнул, потянулся и, расправив крылья, неспешно поднялся в воздух. Он клацнул клювом, заигрывая с аистом и беркутом, отважно сражающимися с начинающейся песчаной бурей. Сделал небольшой круг над головами претендентов, выискивая, с кем бы поиграть. Чаще всего на курлыканье грифона реагировала гидра, но вот уже несколько часов ее нигде не было видно — наверное, забилась под какой-нибудь выступ, пережидая полуденный зной, да и отстала. Кроме гидры на грифона частенько клацали челюстями джорт и сфинкс — джорт, как увидел Рыжик, подлетев ближе, упрямо карабкался на скалы, шипя и агрессивно хлеща хвостом. А сфинкс…
Сфинкс появился неожиданно, всего лишь на пядь разминувшись с плотным оперением грифоновых крыльев. Он зашипел, скаля зубы, и грифон поспешил ответить, поднимаясь передней частью тела для атаки — одновременно бритвенно-острым клювом и когтистыми лапами. Как показали первые же секунды столкновения, у грифона было больше возможностей для воздушных хитростей — обладающий слишком тяжелым телом сфинкс быстро потерял высоту. Он спланировал вниз, зло посматривая на соперника и явно обещая выбрать более удобный случай для сведения счетов…
Гордый собой, Рыжик ловко подхватил ящерицу, флегматично наблюдающую за нашествием на ее родные скалы пришлых незнакомцев, взлетел на скальный выступ и устроился на ужин, одновременно разделывая добычу когтями и наблюдая зорким оком за возможными конкурентами.
Серое рваное облако, возникшее позади активно передвигающегося потока существ-претендентов, не вызвало у грифона никаких дурных предчувствий. Подумаешь, ветер, подумаешь, песок…
Когда же ветер усилился, нагнал последние ряды существ-претендентов и в секунду «проглотил» несколько отстающих зверей и птиц, Рыжик насторожился. Поднял мягкие, как тряпочки, уши с кисточками, прислушался и решил увеличить дистанцию между собой и возможными неприятностями.
Неприятности как будто ждали подобного решения.
Ветер усилился, поднявшись над Новым руслом черным жадным смерчем; поднял ввысь и смял виноградник мэтра Аэлифарры, выломал крылья некоторым пичугам — бедняги, выброшенные в разные стороны, огласили ущелье жалобными криками. Но самум, будто подстегнутый страданиями жертв, набросился с новой силой — теперь уже на джорта.
Уродливое создание издало глухой рык, развернулось и с ловкостью, недоступной ни акробатам, ни кошкам, рвануло вверх по отвесной стене ущелья. Джорт извивался, как дождевой червяк, ловко цепляясь когтистыми лапами за малейшие трещинки в скале; он шустро маневрировал, избегая встречи с потоком сзбаламученной песчаной взвеси. Почти добравшись до верхнего края скалы, он спрыгнул — как белка, раскинув лапы в стороны. Благодаря отчаянному прыжку песчаный смерч потерял цель, сбился с направления и, вместо того, чтобы напасть на прочих перепуганных существ, зажатых в каменном ложе Дхайят, двинулся куда-то на плоскогорье.
Грифон рискнул опуститься, посмотреть, не найдется ли для него еще какой добычи. Добил покалеченную чайку, наскоро выхватил кусок сочного мяса, и только тогда дерзнул приблизиться к джорту. Не то, чтобы полуящер-полугоргулья считался у Рыжика "подходящей едой", а просто любопытно стало.
Джорт, тяжело поводя боками, оскалился. Шваркнул хвостом — видимо, от горгулий он унаследовал каменную, особо прочную кожу, но никак не мирный нрав. И Рыжик, застенчиво повиливая львиным хвостиком с кисточкой, поспешил откланятся. Тем более, что Золотой Жук, не заметивший нашествия песчаной бури, уже успел вернуться на нужный маршрут и тяжело поскрипывал сяжками, вытягивая ноги из каменного крошева.
Грифон взлетел, покружил над Жуком и пристроился на ранее облюбованное место, на жесткой спинке, запустив когти в хитин магической твари.
Белый умбирадец, испуганный напором ветра, встал на дыбы, заржал, а потом бросился вперед. Он перескочил через тело задушенного песком ташуна, через погибшую виноградную лозу и устремился следом за Золотым Жуком. Через несколько десятков шагов на широкую лошадиную спину запрыгнул оборотень — вернее, буренавец, так долго мозоливший лапы о каменистую почву Пустыни, а теперь решивший, что хватит с него приключений. Возмущенный присутствием чужака, конь вхрапнул, оскалился и сделал попытку сбросить нахального всадника.
— Ну же, не будь сволочью! — взмолился буренавец, вцепившись в конскую гриву. — Выноси, родимый! Пошел, пошел!!..
Конь сделал несколько прыжков, убедился, что человек с волчьим запахом падать не собирается, и рванул быстрым галопом — в надежде, что от бешеной скачки тот сам свалится.
Вперед, только вперед! По камням и почве, которая тверже камня, увязая в песке, перепрыгивая через валуны и вскарабкиваясь на рухнувшие глыбы! Мимо разрушенных временем остатков человеческих строений и мимо гнезд равнодушных змей, провожающих чужаков немигающим взглядом. Мимо песка, мимо скал, мимо… мимо…
— Тпру, родимый! — попробовал остановить умбирадца жульничающий Участник-претендент. Конь тряхнул мордой, а чуть позже весьма благосклонно ответил на просьбу человека повернуть к еле заметной тропинке, уводящей вверх на скалы. Некоторое время умбирадец чувствовал себя козлом, отыскивая путь в нагромождении каменных обломков; оборотень спешился и повел коня за собой, подсказывая, куда поставить ногу, уговаривая, что дорога не так крута, как кажется, и что повернуть назад… в крайнем случае упасть (о боги, что за высота! Брр…) всегда успеем.
Совместный разум коня и человека победил. Когда умбирадец ступил на занесенное песками плоскогорье, оборотень, через слово вспоминая родителей всех тех, кто убедил его принять участие в этих ненормальных, родственных огородным растениям гонках, перекинулся в волка. Принюхался, отыскивая возможное присутствие человека. Так, надо ехать на запад…Эй, ты куда побежал!
Белый жеребец презрительно фыркнул, издеваясь, и прибавил шагу, оставляя прихрамывающего, измотанного путешествием оборотня далеко позади. Он бежал — куда? Ах, не задавайте лошади подобных вопросов! Он бежал, перепрыгивая песчаные груды, стуча подкованными копытами по выветрившемуся камню, бежал, бежал, соревнуясь с ветром, Пустыней и собой…