"Сомнительная публика", которая так жаждала кулинарных шедевров хозяйки ресторации "Алая роза", собралась в жилище почтенного волшебника за последнюю неделю. Утром одиннадцатого числа Фриолар, прогуливаясь по лагерю, разбитому Участниками соревнований, внезапно подвергся атаке со стороны добродушного господина, которой при ближайшем рассмотрении оказался мужем кого-то многочисленных подружек одной из восемнадцати кузин молодого человека. Более того, господин Вапути с Фриоларом был знаком — они были представлены друг другу в доме господина Певерила, супруга фриоларовой тетушки Дионы.
Господин Вапути прибыл в Ильсияр с намерениями чистыми, как недавно выпавший снег: он хотел сделать бизнес. Для чего и привез две подводы разнообразных вин. Вапути справедливо предполагал, что собравшиеся между Ильсияром и Хетмирошем люди, кентавры, гномы и прочая публика захотят время от времени пропустить стаканчик рубиновой терпкой влаги…
Правда, как объяснили господину Вапути в четыре голоса и Фриолар, и Далия, и Напа, и Виг, он глубоко заблуждался, пытаясь торговать вином прокисшим и вином с подозрительными маслянистыми разводами; но в целом идея была одобрена. После долгих уговоров Фриолара Виг сдал половину дворика, окружающего его дом, виноторговцу, где было организовано что-то вроде походной таверны — под натянутым тентом, рядом с открытым очагом, на котором посетители могли самостоятельно поджаривать любую принесенную с собой добычу… Все приходившие в импровизированную таверну гости дружно, как один, жаловались на Кадика ибн-Самума — вот, дескать, в Пустыню зазвал, а чем народ будет питаться, как умываться, не подумал. Из-за недостатка организации половина овец и коз, которые в будущем могли бы стать Покровителями следующего года, обрели свое настоящее в виде шашлыков и самодельных копченостей и стали достойной закуской к винам господина Вапути.
За каких-то четыре дня образовавшийся консорциум — Вапути торгует, Виг поставляет телепортом бочки с виноградников Сцины, Илюма и Лалеты, Напа дегустирует, Далия ненавязчиво тестирует всех, кто забредает на огонек — не только окупил первоначальные вложения, но даже вышел в прибыль.
Четырнадцатого числа на огонек самодельной таверны "Песчаный Кот" заглянула самая настоящая полуэльфийка. У Напы, увидевшей подобное чудо, возникла потребность протереть глаза и быть ущипанной, у Далии случился редкий приступ критического отношения к своей внешности, закончившийся приобретением местного наряда. Блондинистая девица с острыми эльфийскими ушками, тарахтящая на хорошем иберрском, обрадовалась при виде мэтра Вига, с которым, оказывается, познакомилась еще в прошлом году, рассказала, что приехала в Ильсияр со своим учителем, мэтром Аэлифаррой, и что безмерно счастлива… Почему была счастлива Тэффифи, осталось невыясненным, ибо как раз в тот момент в "Песчаный Кот" зашел еще один человек с примесью эльфийской крови, тот самый мэтр Аэлифарра, который, как оказалось, знал Вига еще раньше и еще больше, чем его ученица, был рад видеть старого плута.
В итоге весь вечер Напа просидела в уголке, подкармливая зверушку, которую Виг заявил претендентом на участие в состязаниях и жалуясь бессловесной твари, что житья нет от этих остроухих. Хоть бери топор и прореживай…
А потом, после пары полуэльфов, шести четверть-эльфов и еще дюжины человек с еще более дробной эльфийской примесью, "Песчаного Кота" почтил своим присутствием один из немногих эльфов, оставшихся приглядывать за миром.
"Виг, дружище! Ты еще не сдох!" — "Пугтакль, поганец остроухий, тебя еще не задушили твои зеленые колючки!" — и два мага, не вспоминавшие друг о друге три сотни лет, радостно облобызались, похлопали друг друга по плечам и сели отмечать встречу. Выражаясь языком народным — квасить. Ибо как два дня назад оккупировали второй этаж дома, так и… Благодаря стараниям мэтра Пугтакля, пребывающего в легком подпитии и отличном расположении духа, весь второй этаж превратился в цветущий сад, с вполне натуральными плодовыми деревьями, плавающими лотосами, вьющимися по стенам огурцами, томатами, петрушкой и прочей закуской. А Вига под воздействием седьмого или восьмого кувшина отменного вина из Сан-Тиерры вдруг осенило, о чем ему напоминал оберег в виде мычащей коровки. Оказывается, он еще сто тридцать шесть лет назад хотел завести в своем башенном хозяйстве корову! Но не сделал, ибо корова — существо большое, требует заботы и внимания…
В итоге на втором этаже, в дополнению к созданному магией бассейну, по которому плавали цветущие лотосы, появилось стадо круп… э-э… безусловно, рогатого скота. Две маленькие, чуть больше шан-тяйской болонки, черно-белые коровки и черный элегантный бычок. Шустрые еноты получили соответствующее заклинание от мэтра Вига и теперь надаивали от каждой коровы по стакану молока дважды в день.
Далия язвила, что еще неделя — и наклюкавшиеся Виг с Пугтаклем, чего доброго, оживят Великую Пустыню, ибо созданным магиями тварям уже тесно в небольшом домике. Вообще, настроение у алхимички было нервное, что Напа списывала на отсутствие эмоциональной разрядки: мэтресса уже успела перечитать все книги, взятые с собой в путешествие, копать не умела, вот и страдала от вынужденного бездействия.
Ради добродушного и оборотистого господина Вапути, эксплуатирующего кулинарные таланты гномки, а тем более — ради общения с Тэффифи и прочим иберрско-эльфийским контингентом, заполнившим двор старого дома, Напа ни за что спешить не стала бы. Фриолар — дело другое. Во-первых, Напа еще семь лет назад поклялась Фионе, что не будет оставлять малыша Фри-Фри без присмотра. Во-вторых, он наверняка голоден, а Напа не эльф какой-нибудь, чтоб заставлять человека сидеть на диете. А в-третьих, гномке было весьма интересно, какие такие поручения Фриолар выполняет последние дни. Неужели мэтр, по примеру Далии, специально нагружает своего секретаря делами, чтоб провернуть какую-то свою интригу?
И вообще, что опять скрывает хитроумная мэтресса от верной помощницы?
Надеясь, что на этот раз обойдется хотя бы без похищений, Напа поспешила к "Песчаному Коту". Ах, как там поживает любимый Черно-Белый Котик? Что-то давно от Джои и Ньюфуна не было вестей. Айра же (умница! Душа моя! Молоточек мой!) три дня назад порадовал; сообщил, что с ним всё в порядке, с ресторацией тоже все в порядке, Ньюфун взял на себя труд выгулять Кота и Джою, и с ними тоже всё в порядке. Он, Айра, безумно скучает и каждый вечер бьет себя по голове дубинкой, иначе бы давно засох от тоски по любимой Напе. Замечательное письмо. К тому же Айра вырезал его на прочной деревянной доске, так что можно перечитывать, вешать на стену, колоть им орехи, формовать тесто для пряников… Правда, жалко виговых птиц, которые надорвались, переправляя «письмецо» из Талерина…
Проводив взглядом спешащую к дому мэтра Вига Напу, Далия обошла кругом сухого дерева, чей белый узловатый ствол служил своеобразным ориентиром в начинающейся Пустыне, посмотрела на суетящихся вокруг людей и не-людей и присела на ближайший валун. Аккуратно расправила на коленях платье — на второй день пребывания в Эмирате Далия почувствовала себя курочкой, аккуратно жарящейся со всей сторон в раскаленной печи, и немного поменяла стиль. Черная мантия отныне одевалась исключительно по торжественным случаям, а в остальное время Далия отдавала предпочтение местным нарядам: легкой хлопковой робе, украшенной сложным орнаментом по вороту и рукавам, полосатой накидке (женскому варианту традиционного для восточных земель халата), штанишкам и кожаным беспятым туфлям. Собираясь на встречу с Далхаддином, Далия немного приукрасилась, то есть повесила на шею серебряные побрякушки в некромантском стиле, одолженные у Джои, и воткнула в завязанный на затылке узел волос не карандаш, как обычно, а настоящее страусиное перо. А что? Квасящие мэтры утром потребовали яичницу, да с похмелья не сразу сотворили курицу. Не пропадать же добру! Вон, господин Вапути застолбил за собой шкуру крокодила, на сапоги…
— О, луноликая! — издали услышала Далия. — О звездоокая! О, радость очей моих!
— Привет, — поздоровалась мэтресса. В общении с учеником эльджаладского мага она стойко придерживалась тактики суровости и прагматизма. — Что ж опаздываешь?
— Прости, газель моей души, меня задержал господин Кадик, — повинился Далхаддин. — Мы буквально только что вернулись из Пустыни, и я сразу побежал к тебе, моя нежная верблюдица, моя вечно прекрасная крокодилица, плещущаяся в мутно-зеленых водах моей любви…