Антонио Родригес Хименес
«Алхимия единорога»
I
Едва прилетев в Лондон, я сразу отправился в дом Рикардо Лансы. Рикардо жил в районе Белгрейвия, неподалеку от знаменитой площади, а точнее — на Хем-плейс. Это место показалось мне кварталом для избранных, для английского upper class.[1] Впрочем, все места, где я бывал в Лондоне, именно такие. Рикардо проводил отпуск в Хорватии — он частенько ходит туда на своей яхте, — поэтому после короткого объяснения с консьержкой, кое-как понимавшей по-испански, я стал единоличным владельцем апартаментов с деревянными полами, высоченными потолками, роскошной меблировкой, портретами кисти знаменитых мастеров, старинными картами, бортовыми журналами в рамках и всеми прочими деталями интерьера, обычными в жилище увлекающегося морем коллекционера.
Хем-плейс имеет форму прямоугольника, в центре которого разбит сквер с деревьями, а вокруг припаркованы десятки грузовиков. Все остальное — асимметричные здания в три-четыре этажа. Совсем рядом — собор Саутуорк, в двух шагах — универмаг «Хэрродс».
На следующий день после прилета я затерялся между Сент-Джеймс и Пикадилли, на улицах с роскошными магазинами. Головокружение подстерегало меня на Оксфорд-стрит и на Риджент-стрит: я чувствовал, что задыхаюсь под взглядами сотен глаз, среди которых мне нужен был взгляд одной-единственной женщины.
Утомившись от череды женских лиц, я выбрался на Мейфэр, забрел в Гайд-парк, но там было слишком много веселенькой зелени, и тогда я пересек парк наискосок и пошел, не сворачивая, по Бейсуотер-роуд. Проделав немалый путь, я оказался в районе Ноттинг-Хилл: меня влекли туда книги Эмиса[2] и аромат некоего фильма со знаменитыми актерами в главных ролях.[3]
А потом я случайно оказался на узенькой улочке Хорнтон и там, над дверным козырьком одного из домов, увидел каменное изваяние единорога. Пожалев, что не захватил с собой фотоаппарата, я надолго погрузился в созерцание этого мифического животного. В конце концов мне стало не по себе от полной тишины вокруг, и я зашагал дальше, пока не выбрался на широкий проспект, где было многолюдно и шумно. Пробродив еще немного, я остановился перед витриной книжной лавки. Старинные книги — моя страсть, и вот я уже вхожу в комнатку, где пахнет опавшими листьями и опилками.
Я принялся обшаривать полки. Мне не терпелось отыскать книги по алхимии, вот почему я решил обратиться к продавцу, человеку средних лет, весьма благодушному на вид.
— Сэр, насколько мне известно, несколько лет назад вышло факсимильное издание книги Элиаса Эшмола «Британский химический театр».
— Мне знакомо это название.
— В книге собраны стихотворные опусы знаменитых английских философов, описывавших алхимические таинства на своем особом древнем языке. Эшмол — английский алхимик семнадцатого века. Книга вышла в тысяча шестьсот пятьдесят втором году.
— Да, полагаю, такая книга есть, — с улыбкой ответил букинист, — только не знаю, остались ли у нас экземпляры. Обождите.
С этими словами он удалился в служебное помещение и принялся с кем-то обсуждать местонахождение труда Эшмола (судя по голосу, собеседник букиниста был намного старше). Вернувшись, продавец сообщил, что не ошибся: этой книги в магазине сейчас нет, но сразу предложил мне пройти в кабинет, чтобы переговорить с его отцом. Я вошел, и продавец оставил нас наедине.
— Как вы узнали, что у нас была книга Элиаса Эшмола? — спросил в ответ на мое приветствие старик. — Вас кто-нибудь прислал? Быть может, мисс Фламель?
«Мисс Фламель» — эта фамилия заставила меня вздрогнуть.
— Она что, родственница Николаса Фламеля?[4]
— Я знал, что вы зададите этот вопрос.
— Так книга у вас или нет?
— Терпение, дружище. Один экземпляр у меня и вправду был. Только не факсимильное издание, а оригинал. Видите ли, несколько месяцев назад я приобрел одно книжное собрание, принадлежавшее, кажется, какому-то издательству, и там нашлось несколько экземпляров «Британского химического театра». Однако я быстро их распродал. Кстати, насколько мне известно, никакого факсимильного издания этой книги не было.
— Но я читал в Интернете…
— Вы же понимаете, в такие магазинчики, как наш, поступают отнюдь не новинки, а скорее книги, которых не отыщешь в каталоге. Издание, которое вы хотите приобрести, просто великолепно. Вам не мешает хотя бы на него взглянуть, если такие вещи вас действительно интересуют. Мы с этой девушкой давние знакомцы. Она живет неподалеку, и, если хотите, я договорюсь с ней о встрече.
— Нет, не стоит. Не хочу быть навязчивым.
— Как бы то ни было, она живет рядом. Пойдемте со мной.
— Спасибо.
Старик проводил меня к выходу.
— Видите улицу со светофором, там, где едет автобус? — показал он.
Я кивнул.
— Так вот, идите по ней направо, потом сверните налево, в переулок, и ищите там дом с единорогом над козырьком. Эта девушка хорошо разбирается в подобных книгах и сможет вам помочь.
Простившись со старым антикваром, я в изумлении прошел обратно по своему недавнему пути. Вот она, магия совпадений!
Я приблизился к знакомому дому и вновь принялся разглядывать фигурку из белого камня, размышляя о хозяйке необычной скульптуры. Пока я припоминал то немногое, что знал о единорогах, к дому подошла женщина и с любопытством посмотрела на незнакомца у своих дверей, уставившегося на фигуру на фасаде ее дома.
Я порядком устал, прошагав несколько километров, и уже начинало темнеть.
Девушка была очень хороша собой. Она пристально взглянула на меня, но в тот самый миг, когда недоверие к незнакомцу обычно достигает высшей точки, улыбнулась и, словно в шутку, поздоровалась со мной. На сотую долю секунды я почувствовал себя дураком, но быстро понял, что хозяйка дома просто хочет выказать любезность. По-видимому, она догадалась, что я иностранец, и предложила показать мне дорогу. Когда я ответил, что не заблудился, девушка перешла на правильный испанский язык, и по ее выговору я пришел к заключению, что среди ее предков были испанцы. В конце концов я пробормотал, что в Лондоне проездом и что заблудился нарочно, чтобы познакомиться с ней.
— Со мной? — весело переспросила девушка.
И мы расхохотались, как старые приятели. Ее приветливый прямой взгляд взволновал меня; меня словно ущипнули за сердце.
— Меня зовут Рамон Пино.
— А я — Виолета Фламель. Так что же вас сюда привело?
Мне пришлось поглубже вздохнуть. Вот она, та, которой досталась книга Эшмола, да еще и девушка со знаменитой фамилией.
— Я спрашивал об одной книге в книжной лавке неподалеку, и мне сказали, что вы забрали последний экземпляр. В общем, я решил постучаться в вашу дверь. Я ведь не ошибаюсь, вы здесь живете?
— Вы хотите, чтобы я показала вам «Химический театр»?
— Именно так. Разумеется, если это вас не затруднит.
— У Томаса язык без костей. И как ему в голову взбрело дать мой адрес незнакомому посетителю?
— Мне нравятся старинные трактаты.
— Ну что ж, все ясно. Раз вы здесь, заходите. Томас не направил бы ко мне кого попало. Не предлагаю вам чаю, поскольку уже пора ужинать, но немножко поболтать мы успеем.
Такое приглашение меня приятно удивило — такое нечасто встретишь в наши времена, когда чужаки могут оказаться опасными. Впрочем, от молодой женщины веяло уверенностью, что ни я, ни кто-либо другой ей не страшен.
Едва переступив порог, она объяснила, что сейчас в этом квартале живет много художников, преподавателей, писателей и дизайнеров. Она и сама дизайнер. Получила университетский диплом, проектирует мебель в какой-то фирме, а по вечерам выполняет частные заказы.
— Так вы занимаетесь дизайном? А мне показалось, вы преподаете.
— Я три года прожила в Мексике и год в Никарагуа.
— И там тоже проектировали мебель?
— Нет. Это было много раньше, когда я еще не выбрала свой путь.
Мы беседовали о ее жизни; я задавал вопросы, чтобы разговор не перешел на меня, а сам тем временем украдкой рассматривал картины на стенах, фарфоровые статуэтки, кожаные диваны, вазы богемского стекла, занавески, обои и блестящий паркетный пол. В конце концов хозяйка заметила это: