— Эйд, они убили наших разведчиков! Развесили их кишки перед Завесой!
Это был уже вызов. Четкий и неприкрытый вызов Халагарда. Эйдарис бросил быстрый взгляд на взбудораженного Кэла: что ж, может, вот и повод покорить Халагард и заставить их колдунов служить императору. Снять проклятие.
— Хорошо, — спокойно сказал Эйдарис. — Если они хотят войну, они ее получат.
5
Копыта лошадей ступали по мерзлой земле, припорошенной первым снегом. По-настоящему холодно еще не стало, но руки Эйдариса даже в теплых кожаных перчатках начинали подмерзать. Он поднял повыше меховой воротник плаща, чтобы спрятать в нем щеки, и покосился на ехавшего рядом Кэла. Кожаная одежда Воли императора и шерстяной плащ защищали от ветра и холода, только светлые волосы, так не похожие на Эйдариса, нещадно растрепались и выбивались из-под капюшона.
Не сбавляя заданного темпа, Кэл оглянулся, как будто проверял, в порядке ли следовавший с ними отряд. Чуть позади них ехал Фер Рин, дальше остальные. Кэл достал из седельной сумки перчатки потеплее и натянул их.
— Может, всё-таки объяснишь, — буркнул Кэл, — какого дестана ты решил ввязаться в войну?
— Рано волнуешься. С нами отряд меньше полсотни человек. Я бы пока не назвал это войной.
— Ты прекрасно знаешь, о чем я. Никогда не думал, что скажу это, но я согласен с боровом Месканом. Это неразумное и поспешное решение.
Кэл и министр финансов пререкались почти на каждой встрече Совета, может, потому что были противоположностями и никак не могли понять друг друга. Серн Мескан действительно обладал дородной фигурой, обожал дорогие ткани и украшения, а еще был осторожен, будто за любое неверное движение ему могли отрубить голову. Впрочем, не то чтобы он боялся, скорее, предпочитал не делать лишних движений. Эйдарис не особо доверял ему как человеку, но знал, что нет никого, кто бы лучше управлял финансами.
Он никогда не соглашался с горячностью Кэла. Пока принц позволял себе отпускать высказывания о внешности, Мескан не скрывал, что считает, будто Кэлу «только бы саблей махать». Друг от друга они не скрывали этого отношения, но Эйдарис прекрасно знал, что такие взаимоотношения — уже своеобразная традиция. На самом деле, оба уважали друг друга, пусть и не могли понять.
Министр над законами Элрарекар Кейнан хохотал и заявлял, что на заседаниях Совета стоит присутствовать хотя бы затем, чтобы послушать перепалки этих двоих.
В последний раз они оказались на удивление единогласны: Мескан осторожно заявил, что война — дело затратное. Особенно с тем, кто заведует Ашмерским путем и сидит за Завесой.
— Если на них напасть, осада может длиться годами, — сказал Мескан. — Половина казны уйдет на содержание нашей армии. А вторая опустеет, потому что торговля ашмером упадет. Не только в империи, во всех государствах.
— Что еще их разозлит. Против нас, — вставил Кэл.
Он был хмур на том заседании, но хотя бы потом с большей энергией воспринял предложение Эйдариса. Они не поведут армию неизвестно куда, обнажая другие части империи. Для начала просто узнают, что можно сделать с Завесой. Конечно же, Кэл был готов возглавить подобную вылазку и прощупывание врагов. Особенно с новыми костяными стрелами.
— Хотя еще глупее ты поступаешь сейчас, — продолжал Кэл. — Зачем лично ехать?
— Халагард не знает, что я здесь. Никто не знает.
— Это не ответ.
— Я уже говорил. Хочу прощупать их Завесу своей силой.
Это действительно имело смысл и только вблизи: собственная магия могла отвечать на другую, ту, что таилась рядом. Будто вступать с ней в резонанс и поведать даже то, что хотели бы скрыть обладатели второй. Кэл уже пытался, но его сила была иной, нежели у брата: он был яростью и клинком, способным уничтожать врагов, но совершенно не умел мягко прощупывать. Эйдарис же не только сам был куда спокойнее и сдержаннее, но и его магия.
Он давно собирался лично подойти к Завесе и попытаться прочувствовать, как ее магия вступит в резонанс с его. До этого как-то не было времени, но теперь повод появился весомый.
Кэл всё равно считал это неразумным, императору самому ехать к границам королевства, которое уже подсылало убийц. Как и всю затею открыто им противостоять — а уж если боевой Кэл считал это плохой мыслью, значит, что-то в этом было.
Пусть Кэл порывист и горяч, он не зря Воля императора.
— Ты действуешь неразумно, — сказал Кэл негромко. Так, чтобы его точно не услышал никто, кроме Эйдариса. — Это на тебя не похоже, шалир.
Эйдарис не ответил. Не мог сказать правду: главным образом, он затеял всё из-за Кэла. Из-за проклятия, которые цепко пустило корни, а уничтожив, наверняка перекинется на потомков. Эйдарис не только глава клана, но и глава их семьи, он чувствовал свою ответственность.
По крайней мере, так он себя убеждал. Что готов развязать изнуряющую войну не только из-за того, что слишком боится потерять брата.
— Давай просто сделаем это, — проворчал Эйдарис. — Мы почти добрались до Завесы. Я ее прощупаю и вернемся. А там будем решать.
— Как прикажет император.
Слова больно резанули, Кэл умудрился показать, что волнуется за него как брат, не одобряет действий, но не будет перечить императору. Эйдарис стиснул зубы: Кэл может беситься, сколько угодно, если это поможет снять его проклятие. Да и Халагард с их ашмером — действительно лакомый кусок, за который стоит побороться. Особенно если Эйдарис хочет стать таким императором, каким не получилось быть у отца. И выйти из тени деда.
— Она тебя провожала, — широко улыбнулся Кэл. Его настроение менялось, как непостоянный западный ветер.
— Кто? — не понял Эйдарис.
— Принцесса Калиндея! И смотрела на тебя вовсе не как на императора.
— Прекрати.
— Да ладно! Ты тоже о ней думаешь? Неужели хоть одна женщина смогла обратить на себя внимание моего царственного братца?
— Пользуйся тем, что мы верхом, и я не могу тебе врезать, — буркнул Эйдарис, крепче сжимая поводья. — Напомню, что принцесса Дея, вполне возможно, шпионит для своего королевства. И в империи оказалась не по своей воле. Не ты ли считал, что ей не стоит доверять?
— И считаю, — с готовностью подтвердил Кэл. — На то я и Воля императора, чтобы никому не доверять. Но оставь беспокойство мне, а сам можешь продолжать наслаждаться ее обществом.
Эйдарис не мог не признать, что Дея и вправду отличалась от имперских дворянок. Прежде всего тем, что она выросла на другой земле, среди иных обычаев. Пока она словно оглядывалась, боясь сделать хоть шаг, но Эйдарису хотелось бы посмотреть, когда она начнет чувствовать себя смелее.
Она походила на дым от ритуальных костров ее родины. На звезды, с которыми они считали себя родственниками — те будто отражались в ее глазах. Иной говор, другие манеры и чуждые убеждения. Эйдарису было интересно.
— Что, может, и ты наконец выберешь себе жену? — поддразнил Эйдарис брата.
Кэл резко помрачнел:
— Не заставляй меня.
Эйдарис смутился такой горькой реакции, он-то думал, всё давно в прошлом.
— Не буду. Ты знаешь, что не буду, раз сам не хочешь. Но ты же не можешь всерьез отказываться столько лет от женитьбы только из-за проклятия…
— Могу! — резко вскинулся Кэл. — Я не хочу обрекать одного из своих детей, не хочу, чтобы жена слишком рано стала вдовой. Отец вот, когда выбирал мне невесту, серьезно считал, что рассказывать стоит после свадьбы. Когда она принесет клятвы клану.
Эйдарис понимал желание отца: и так-то от девушки потребуется верность и неболтливость. Поэтому попытки отца найти невесту Кэлу заканчивались скандалами со стороны принца — и отец в итоге отступал. Может, и сам соглашался, хотя никогда бы этого не признал.
Эйдарис же попросту не задумывался о женитьбе. По обычаям империи, мужчины не женились рано, а он еще и был наследником. Тут не подойдет любая дворянка.
Правда, последний год, после смерти отца, и так было не до брачных союзов. Хотя, возможно, будь в Халагарде принцессы, а не только принцы, можно было бы договориться… но, если у королевской четы и были девочки, они скрывались за Завесой, и мир о них не знал.