Мередарскому принцу стоило уйти глубже в свои владения. Здесь же была граница. И имперская земля еще помогала детям Клана.
Фер Рин не видел путевого дворца, но ему и не нужно. Он ощущал холодный камень, чувствовал людей в нем. Лучше, куда лучше, чем мог бы зрением. Вместе с Эли они составляли отличную пару: общая кровь делала их ближе, чем когда бы то ни было могли быть любовники, они понимали друг друга, будто были единым существом.
Всегда считалось, что из кровных родственников выходят лучшие Клинки.
Они без труда нашли брешь и проникли внутрь — через неприметную дверь для слуг, через коридоры, по которым они скользили размытыми силуэтами. На их пути встречались люди, но они не успевали даже понять, что происходит, когда по их горлам проходились острые лезвия. Эли шептала слова, пряча тела. Фер разворачивал дремавшую на его теле магию, чтобы скрывать следы крови.
Им не нужны следы раньше времени.
В голове Фера бились слова, начинающие клановые ритуалы. Слова, с которых когда-то началась церемония, сделавшая его Клинком. Сейчас вместе с этими словами в его теле пульсировала магия.
Клан — это сила. Клан — это воля. Клан — это кости мира и правила, по которым текут реки.
Фер и Эли были когтями, утверждавшими эту силу.
Смертоносными и убийственными они прошли через весь путевой дворец, добравшись до комнаты, где держали Кэла. Они не могли почувствовать его со стороны, но, когда приблизились — о да. Во многом из-за того, что он тоже проходил свои ритуалы, принимая титул Воли императора, и они настраивали в том числе на Клинков. Отчасти из-за того, что в нем текла та же кровь, что в императоре, и Клинки могли чуять ее, будто псы, взявшие след.
Из кровных родственников выходили не только лучшие Клинки, но и лучшие пары головы и крыльев дракона.
Фер следил за окружающим пространством, распускал во все стороны лепестки восприятия, пока Эли осматривала Волю императора.
— Его чем-то опоили, — коротко сказала она. — Еле держится на ногах.
— Выведи его отсюда и подай сигнал.
— Да. По плану.
Они говорили больше для Кэла, и он что-то пробормотал. Сами Клинки могли понимать друг друга без слов. Энергия Кэла ощущалась сумбурной, спутанной, ее как будто разъедало что-то изнутри, но он был жив, и это главное.
Эли повела его тем же путем, которым они пришли, и Фер прикрывал их. Когда они добрались до выхода, Фер снял амулет, пропитанный ашмером и чарами, повесил его на шею Кэлу. Это поможет оставаться незамеченным рядом с Эли, передаст часть той магии, что сосредоточена в одежде самого Фера.
Эли уже спускала сгусток магии, который в тот же миг должен был показать в лагере условный сигнал: армия может наступать.
Эли и Кэл скрылись среди камней, часовых с этой стороны Клинки сняли еще когда шли.
Теперь Фер Рин стал куда заметнее, поэтому начал двигаться осторожнее. Его часть дела еще не закончена: он должен задержать до прихода императора мередарского владыку. Чтобы тому не пришло в голову сбежать от гнева дракона.
— Я пойду с тобой!
Эйдарис даже не посмотрел в ее сторону, цепляя к поясу ножны и кинжал.
— Нет.
Дея упрямо сжала губы. Она заплела косы плотно вокруг головы, чтобы волосы не мешали, только сзади они змеились по спине. И не намерена отсиживаться в лагере, когда речь шла о ее стране.
— Ты не можешь мне приказывать, — заявила она.
— Теперь ты часть империи.
— Я тебе клятву не приносила.
Эйдарис наконец-то обернулся, опасно сузив глаза. Сейчас он не казался таким разбитым, как накануне вечером, сейчас он не казался… человеком. Грозное острие опасной империи.
Только Дея была права. Она не приносила клятву верности империи и всё еще оставалась принцессой Мередара. Здесь, на границе, Эйдарис не мог ей приказывать.
— Хочешь посмотреть, как я казню твоего брата?
Дея дрогнула. Она понимала, что Дэнара вряд ли ждет просто выговор, а если он действительно захватил власть, убив отца… и всё-таки ей не хотелось думать о его смерти.
— Я не буду отсиживаться, — решительно заявила Дея.
К ее удивлению, Эйдарис не стал больше возражать. Просто кивнул и широкими шагами вышел из шатра. Дея едва за ним поспевала. И так легко вскочить в седло у нее тоже не получилось.
Дэнар взял с собой воинов, но явно не рассчитывал, что империя и вправду решит атаковать. Не учел, что у Клана есть способы обезопасить Кэла — сейчас Клинки уже доставляли его в лагерь. Эйдарис еще не видел брата, не знал, как он, но сейчас шел как воплощение карающей империи.
Дея крепче сжала поводья лошади. Она знала, что ей предстояло увидеть, и всё равно содрогалась.
Перед путевым дворцом повсюду лежали тела, в основном мередарцев. Они пытались защититься, но воины империи смяли их. Коротко, одними губами, Дея благословила души этих звездных скитальцев. Они не виноваты, что выполняли приказ. Пусть же упокоятся среди пограничных камней, а их души устремятся к звездам.
Эйдарис был кровью и сталью, алый плащ с вышитыми драконом развевался за его спиной. Дея могла только оплакивать мертвых и своего непутевого брата, который еще жив, но ненадолго.
От вида путевого дворца невольно сжималось сердце. Такие привычные светлые стены, узкая вереница окон и плоские крыши, отличавшиеся от имперских зданий. Во дворе было слышно блеянье яка, видимо, где-то у конюшен осталось священное животное. Внутренний двор тоже был залит кровью, но Эйдарис как будто не обращал на нее внимания. Он соскочил с коня, не смотря, куда именно, и решительно пошел вперед.
Обычно за его спиной шагали Клинки или Кэл, но сегодня Дея с удивлением узнала в закутанной в плащ фигурке ту самую Пламенеющую танцовщицу. Не очень понятно, что именно она тут делала, но Дея решительно последовала за ними.
Эйдарис шагал, будто воплощенный дракон, и алый плащ кровавыми крыльями хлопал у него за спиной. Решительный, не знающий сомнений, каким и привыкли видеть императора Эльриона. Если бы Дея не видела его и другим, то сейчас бы действительно испугалась. Такой человек может походя уничтожить и даже не заметить этого.
Наверное, другой и не смог бы править империей. Продолжать воплощать путь деда.
Следом за ними шагали воины. Те же, кто попадался на пути, преклоняли колено.
Дея знала, что увидит, и всё равно вздрогнула и сцепила руки. Дэнар стоял на коленях посреди зала. Вокруг лежали тела, видимо, его охраны или ближайшего окружения. Руки Дэнара не были связаны, но и оружия у в них не осталось. Он весь был испачкан кровью, кажется, чужой.
За его спиной стоял Фер Рин, будто бы небрежно держа в руках длинный имперский нож. Дея не сомневалась, Клинок давно ждал императора, не давая Дэнару двинуться. Но сломленным брат не выглядел. Он поднял голову, с ненавистью впиваясь взглядом в Эйдариса. Потом заметил Дею и криво усмехнулся:
— Что, сестренка, продалась империи? Или отдалась ей?
Это был всё тот же Дэнар, которого она знала с детства, и в то же время совершенно иной. Того она всегда воспринимала как старшего брата, этот же был тем, кто захватил власть, втянув Мередар в новую бессмысленную войну.
Тот, кто наградил ее темным благословением злых духов, чтобы подставить в империи.
Поэтому Дея ничего не ответила. Она только придвинулась ближе к Эйдарису, который стоял непоколебимой силой.
— Ты осмелился бросить вызов дракону. Ты сгоришь в его пламени.
— Как бы не так! — выплюнул слова Дэнар.
А вместе с ними сорвалась и цепь, сдерживающая силу. Дея ощутила ее, почувствовала темных дафоров, которых укротил брат. Сколько жертв он принес на перекрестках, чтобы получить эту силу? Сколько невинных душ загубил? В короткий миг понимания Дея не сомневалась, что одной из них был их отец. Не просто мертвый, но умерший во имя темных ритуалов.