Многие алхимики по аналогии соотносили свою научную практику с писаниями и ритуалами католической, апостольской и римской Церкви. Среди таковых был и некий средневековый художник, выразительное описание которого нам оставил Михаил Майер. Вот сделанный нами перевод латинского заголовка, раскрывающего неуловимое начало материальных превращений:
КАМЕНЬ, КАК ЦАРЕВИЧ, ДОЛЖЕН БЫТЬ ПИТАЕМ МОЛОКОМ ДЕВЫ[115]*
«Мельхиор Эрманштадтский — Вот венгерец, уважаемый отпрыск расы своей, иначе говоря, траисильванец, человек благочестивый, рукоположенный в священный сан; он показал и описал тайны сей сокрытой пауки в самых священных образах Мессы. Сей учёный муж рассказал о том, что Философский Камень проходит огненное рождество, житие, страсти и огненную возгонку и, наконец, смерть в полной тьме и незаходимом мраке; но за смертью следует Воскресение и совершенная жизнь в красном. Так житие Камня становится образом Спасения людей, то есть Рождества, Жития, Страстей, Смерти и Воскресения Христова, совершаемых во святой Мессе[116]».
Выписку из LXXI Псалма об этой небесной жидкости или сухой воде сделал для своего алхимического Требника (Graduel) мастер Мельхиор или Мельхерус, получивший Философский Камень при Фридрихе III Мирном[117], императоре-алхимике; речь здесь об использованном также святым Иеронимом образе исхождения:
«Пойте Богови нашему в гуслех: одевающему небо облаки, оуготовляющему земли дождь: прозябающему на горах траву[118]».
Мельхиор, воссылая хвалу нашей веши, пытается описать неописуемые достоинства этого божественного субъекта, который является как объектом священного жертвоприношения, так и основным субъектом алхимического делания:
«О, блаженный Создатель земли, паче снега убелённый, слаще всякой сладости, бальзамом блистающий в глубине чаши. О, спасительное Лекарство человеков, в самые краткие сроки исцеляющее всякую телесную немощь и продлевающее жизнь; ты обновляешь человеческое естество, обращаешь в бегство нищету, одаряешь богатством, утишаешь грусть и оберегаешь нашу жизнь[119]».
XXXVI. Cabala, Speculum Artis & Naturœ (таблица 3)
На переднем плане — заяц, о котором много писал Фулканелли. У многих людей словно повязка на глазах, они не умеют видеть, некоторые же не боятся охотиться с хорьком на кроликов прямо под алтарём. На возвышении нагие супруг и супруга, ожидающие соединения, для которого им приготовлено ложе у печи.
Алтарь, на котором священник совершает жертвоприношение, — это тот же самый камень, что воздвиг Моисей во благодарение Богу за совершившееся чудо в Хориве. Скала, которая источает воду, утоляющую жажду людскую.
«…и жезл, имже пресекл ecu море, возми в руку твою, и пойди. Аз же стану тамо прежде пришествия Твоего оу камень в Хориве. И оудариши в камень: и изыдет из него вода, и да пиют людие. Сотвори же Моисей тако пред сыны Исраилевыми[120]».
На третьей странице Кабалы необычным образом изображён именно путь к алтарю, который был подробно описан Отцами Церкви как таинственный, духовный, царский, бессмертный, страшный Престол — всё это в двойном смысле, физическом и нравственном. В таком же двойном смысле следует понимать и запрещение восхождения на гору всем, кроме Божьего служителя, приносящего оттуда воду живую (eau bénite) в питие и утешение верным:
«И рече Моисей к Богу: не возмогут людие взыти на гору Синайскую: ты бо завещал еси нам, глаголя: определи гору и освяти ю[121]».
В древних трактатах по герметической философии вообще много говорится об этой огненной воде, бьющей из горы, de cavernis metallorum. Согласно Гермесу, эта вода исцеляет металлы от их проказы. Космополит следующим образом описывает истечение этой огненной воды:
«Я говорил уже, что небесное солнце сообщается с центрическим, ибо небесное солнце и луна обладают единой силой и достоинством лучевого истечения на землю. Так тепло с теплом, соль с солью соединяются. И как центрическое солнце создаёт видимые морские приливы, так солнце небесное тоже в своём море тонких вод порождает прибыль, но неощутимо[122]».
Для тех же, кто уже начитан в наших старинных авторах, приведём выдержку из Книги чудес Господа Нашего, Учителя и Спасителя Иисуса Христа:
«И начала жена начальника просить их (Марию и Иосифа) остановиться в доме ея; и предложила Иосифу доброе угощение, разделённое многими людьми. В полдень же приготовила ванну для омовения Господа Иисуса. Когда же Господа нашего омыли, жена погрузила в воду сию своего сына. И пятна проказы, ею же болен был младенец, исчезли. И возблагодарила жена Господа и рекла: „Блаженна Матерь Иисусова! Како воды, облекавшая плоть Его исцеляют от проказы людей от Его же рода?“ И одарила жена Марию богато и проводила с честию великою»[123].
Всё это та же самая вода, что освящается Церковью в Великую Субботу, накануне Пятидесятницы и в каждое Воскресение. Добавляя в нея щепоть такой же благословенной соли, а затем окропляя верных во очищение их, священник произносит:
«Окропиши мя иссопом, и очищуся, омыеши мя и паче снега убелюся. Помилуй мя, Боже, по велицей милости Твоей[124]».
Невозможно отрицать, если действительно исходить из преемства, постоянства и неизменности осуществляемого Церковью культа, творимого на священном камне ея алтаря, краеугольном камне для всех зиждущих, тот непреложный факт, что священник осуществляет высочайшее из всех возможных тайнодействий; образ этого таинства — исполненная внимания работа алхимика у атанора. Оба они — священник и мастер — ищут Божественной милости, неотменимо необходимой во здравие человеков и сущностно бескорыстной; оба, хотя и из разных материалов, тайным образом, созидают единое вещество духовного обновления.
Сколь же ошибочна молва, утверждающая, будто алхимики стремятся лишь к искусственному производству золота — ведь истинная их цель — открытие Всеобщего Лекарства тройного действия, созидающего ведение, здравие и богатство!
Гостия — доступное для многих проявление верховного Лекарства и не случайно восточные христиане именуют кусочки евхаристического хлеба угольями. Краеугольный камень Христос для них — живой уголь, как и для алхимиков красный камень Великого Делания — карбункул Мудрецов (carbunculus, маленький уголёк). Не этого ли горящего угля коснулись уста пророка Исайи?
«И послан бысть ко мне един от серафимов, и в руце своей имяше оугль горящ, егоже клещами взят от олтаря: и прикоснуся оустнам моим, и рече: се прикоснуся сие оустнам твоим и отимет беззакония твоя, и грехи твоя очистит[125]».
От имени всех верных приносит священник жертву и всем верным раздаёт ея в снедь как высочайшее из всех Лекарств, алхимик же совершает своё делание в глубоком одиночестве, в иной форме, но точно так же стремясь обрести божественный дар, charis. Это греческое слово, означающее высшее духовное начало, имеет множество смыслов. Именно его употребляет святой Павел в значении, которое только одно и может быть водителем как священника, так и философа (ввиду отличий церковнославянского и французского вариантов текста приводим также необходимый для понимания мысли Э. Канселье французский текст, а также его подстрочный перевод — перев.):
115
LA PIERRE, СОММЕ L’ENFANT, DOIT ÊTRE NOURRIE DE LAIT VIRGINAL. L’ENFANT имеет двойной смысл — ребёнок, младенец и царевич, инфант. См. предисловие Эжена Канселье к
116
Symbola aurea mensæ duodecim nationum, hoc est Hermæ, seu Mercurii festa ab heroibus duodenis selectis, artis chymicæ usu, sapientia & authoritate paribus, celebrata, ad Pyrgolynicen seu adversarium ilium tot annis jactabundum, virgini chemiæ injuriam… Francofurti, impensis L. Jennis, 1617.
Пирголиник (Pyrgolynic)? Возможно, это имя складывается из Πύργος, Pyrgos,
117
Знание об исключительном уме этого германского монарха позволяет нам объяснить отнюдь не властолюбием его девиз Austriæ Est Imperare Orbi Universo —
118
Versus. Descendit sicut pluvia in vellus, & sicut stillicidia stillantia super terram. Alleluja.
119
О felix conditor terræ, nive albior, suavitate dulcior, flagrans in fundo vasis instar balsami. О salutaris Medicina hominum, quæ curas in brevi morula, omnem corporis languorem, & das longævas vitæ terminum; naturam humanam renovas, paupertatem fugas, divitias tribuis, tristitiam compescis & vitam incolumen asservas.
120
…; & virgam quâ percussisti fluvium, tolle in manu tua, & vade.
En ego stabo ibi coram te, supra petram Horeb; percutiesque petram & exibit ex ea aqua, ut bibat populus. Fecit Moyses ita coram senioribus Israel.
121
Dixitque Moyses ad Dominum: Non poterit vulgus ascendere in montem Sinai; tu enim testificatus es, & jussisti, dicens: Pone terminos circa montem; à sanctifica illum.
122
Dixi etiam solem cælestem habere correspondantiam cum sole centrali, nam sol cælestis & luna peculiarem habent vim & virtutem stillandi per radios suos in terrain. Calor enim calori, sal sali facilè iungitur. Et sicuti sol centralis habet suum mare, & aquam crudam perceptibilem, sic sol cælestis habet etiam suum mare, & aquam subtilem & inperceptibilem. Novum Lumen chymicum. Coloniæ; 1610, p. 60 —
123
Апокрифические Евангелия.
124
Asperges me, Domine, hyssopo, & mundabor; lavabis me, et super nivem dealbabor. Miserere mei, Deus, secundum magnam misericordiam tuam.
125
Et volavit ad me unus de Seraphim, & in manu ejus calculus, quem forcipe tulerat de altari, & tetigit os meum, & dixit: Ecce tetigit hoc labia tua, & auferetur iniquitas tua, & peccatum tuum mundabitur. Esaias. VI, 6 & 7.