Увы! куда может завести подобное равнодушие наше бедное человечество, в упоении идеей земного счастья не ведающее о своём неизбежном уделе и близкое сегодня, как никогда, к концу:
Гюисманс устами Дюрталя, с опущенной вниз головой слушающего эту песнь возмездия, изрекает:
«…это был крик абсолютного одиночества и ужаса.
В этих строфах воистину дышала божественная ярость. Она принадлежала не столько кроткому Богу милосердия, кроткому Сыну, сколько неумолимому Отцу, в Древнем Завете показавшего нам Самого Себя исполненным гневом, не утоляемым даже непрестанным дымом костров, дымом и кровью бесчисленных народоубийств. В этом песнопении Он ещё свирепее вздымался, угрожая подвигнуть все воды мира, разрушить горы, вспороть, как ножом, ударами грома небесные океаны. И потрясённая земля кричала от ужаса»[8].
II. Туpus Mundi, Antverpiæ (звери, возникающие из недр земли)
Огонь и вода разрушают вверенные им полушария и возвращают землю в животное царство первых веков.
Жерар де Нерваль на пороге своей ужасной кончины предвидел этот день своим трагическим зрением, открывшемся у него через бредовый опыт сновидца. Но каково же отчаяние распятого поэта во второй части его Аурелии, отмеченной скорбною опёкой страдающей женщины. Всё брошено, всё покинуто, земные знания уже не нужны, остаётся Меланхолия:
«Мне казалось, я вижу чёрное солнце на пустынном небе и кроваво-красный круг над Тюильри. Я сказал себе: „Начинается вечная ночь, и она будет ужасна. Что случится, когда люди увидят, что солнца больше нет?“»
Вскоре после своего счастливого эксперимента на газовом заводе, завершившегося блистательной демонстрацией при трёх свидетелях, лишь один из которых не дожил до сегодняшнего дня, Фулканелли сказал слова, которые мы не поняли, несмотря на долгие и уединённые раздумья над ними; смысл их открылся только теперь, спустя тридцать лет, с потрясающей ясностью:
«Наступает время, сын мой, когда вы не сможете заниматься алхимией, или же вам придётся удалиться в иные края, уединённые и благословенные, без сомнения, сокрытые, и расположенные где-то на юге, вне наших границ».
Впрочем, всё это столь важно, что мы вновь и вновь, пусть это кому-то покажется назойливым и докучливым, будем настаивать на том, что каждый образованный и искренний человек, не имеющий на глазах шор сытого эгоизма, в особенности связанного с дипломированным зазнайством, должен убедиться в следующем. Волны, наполняющие атмосферу, суть хранилище мировой гармонии и полностью аналогичны нервной системе человека; они столь же несравненно тонки, но только, будучи сосредоточены вокруг земного шара, рассеяны также и по всей вселенной.
Без сомнения, серьёзным поводом для глубоких философских размышлений является всеобщее и абсолютное разлитие зла, переполняющего естество и вызывающее у одних ужас, другими же просто не замечаемое, однако всё более и более заявляющее о себе каждый раз новыми циклами эпидемий. Так, появились различные формы рака, который, прежде, чем исчезнуть, в свою очередь, полностью заменит туберкулёз, побеждённый, судя по всему, антибиотиками. Во всяком случае, антибиотики добивают этого зверя и быстрее и надёжнее излечивают всё более малочисленные жертвы его несравненно менее опасных нападений.
III. Typus Mundi, Antverpiæ (земной шар переворачивается под ударом кнута)
Под воздействием раздоров человечество в своей адской игре переворачивает земной шар вниз головой.
Против циклически возникающих и развивающихся всеобщих бедствий нет средства, одинаково подходящего всем. Выздоровление всегда есть чудо, и тут требуется соответствующее лекарство, для приготовления которого нужны не менее исключительные условия, чем для его применения; причём больной и врач должны тесно сотрудничать друг с другом.
Известно, что на данный момент истинное новообразование (neoplasme réel), какова бы ни была его природа, не излечимо ни аллопатически, ни гомеопатически, ни хирургическим вмешательством.
Гигантским фарсом и трагическим розыгрышем может стать вскоре обязательная прививка опасной и совершенно бесполезной БЦЖ.
Что защитит нас от попыток посягательства на самое неотъемлемое право, самую священную свободу — свободу естественного развития каждого существа?
Говоря о неизбежном компенсирующем и периодическом действии болезней мы имеем в виду и оспу; совершенно немыслимо, чтоб ея можно было прививать в так называемых малых дозах — в три этапа, трижды за столь короткую у каждого юность. Иногда мы спрашиваем себя, не идёт ли просто речь о произволе чиновничества — о действиях, которые осуществляются и задуманы Администрацией. Верховная и титулованная богиня Республики, бюрократия сама принимает законы по собственной инициативе, она же измыслила некую угрозу всеобщей оспы, разоблачённую как призрак ещё в 1955 году. Но администрация, запугивая всех нас, начала превентивную вакцинацию, унёсшую, насколько нам известно, множество несчастных жизней.
Репрессии против тех, кто не подчинился, совершенно спокойно воспринятые покорным и исполнительным большинством, только обнаружили болезненное тщеславие авторов так называемой инструкции и породили распространение зла, закономерного плода безответственности, бездействия и невежества.
Любовь и истина, согласие и добрóта (beauté) — вот попарно собранная четверица качеств, способная быть девизом древней алхимии с ея единою целью — всеобщего мира и бесконечного милосердия. Ни один из литературных трудов, посвящённых алхимической мысли, не мог обойти требований духовного восхождения, чистоты чувства и выражения, которые, впрочем, зачастую вырабатываются и людьми, весьма далёкими от каких-либо наук и с превеликим трудом добываемых знаний.
Среди редких примеров подлинного восхождения и поэтического наития едва ли не ярчайший, наиболее гармонически-живой — сонет Артура Римбо (Rimbaud) о пяти латинских гласных звуках, который своим парящим великолепием обнажает и соединяет противоположности — насилие и мир, ясность и таинственность, аромат и зловоние.
«Вот что я пишу, Я пишу тишину, я пишу ночь, я регистрирую несказанное. Очертания головокружений».
Это будет потом, когда в конце своей поэтической одиссеи очарованный странник среди миров беспричинного зла достигнет головокружительной вершины Сезона в Аду (Saison en Enfer). И тогда блудный сын сокрытой благостыни покинет неподвижность тревожных и сумрачных ожиданий. Мир, который силой своего гения воспроизвёл Альбрехт Дюрер, чтобы впредь всякий настоящий возделыватель истинной поэзии испытывал вечное беспокойство.
Именно в неподвижном движении или движущейся неподвижности мы обнаруживаем божественное согласие двойственностей, сколь противоположных, столь и плодотворных именно в своей противоположности: Наука — Мудрость, Философия — Религия, Дух — Материя, Рассудок — Интуиция; осуществить этот великий сплав может только огонь, всё и всяческая устрояющий, огонь тайный или, ещё точнее, стихийный (élémentaire).