Принесли вино и, открыв при гостях бутылку, дали Августу попробовать глоток. Тот прикрыл глаза, сперва вдохнул ежевично-алый аромат, потом покатал на языке терпкое, в меру танинное бордо с фруктово-пряными нотками. Вино было даже лучше того, что он помнил.
— Ммм… Божественно. Давно я не пил прекрасное бордо, — искренне восхитился Август. — Благодарю вас за рекомендацию.
— Всегда рады услужить истинным ценителям! — расплылся в улыбке молодой человек и удалился за закусками.
Лиза наконец отложила телефон, аккуратно за ножку взяла бокал. Держала она его грамотно, не касаясь дна, чтобы не менять температуру напитка, но большой бокал для бордо казался огромным в её тонких пальцах. Августу вдруг в этом робком, приглушённом свете она показалась очень уязвимой.
— За вечер?
— Нет, Лиза, за вас, — Август обворожительно улыбнулся и мысленно коснулся магией руки девушки. — Именно за вас, Елизавета Андреевна. Как за прекрасную девушку, одарённого учителя и умного собеседника, который соблаговолил сегодня скрасить мой вечер в театре, ведь этот вечер оказался бы одиноким без тебя.
Лиза ожидаемо смутилась и, не ответив, звякнула о его бокал своим и пригубила вино, всматриваясь в тёмно-гранатовый, почти чёрный в полумраке напиток.
— Вкусно, — негромко отозвалась после второго глотка. — Я не слишком разбираюсь в вине. Почему ты выбрал именно бордо?
— О, это любимое вино моих родителей! — с готовностью начал рассказывать легенду Август. Откровенность должна повлечь откровенность. Девушка должна узнать его лучше, чтобы довериться. — Хотя родился я в Англии, но много времени проводил во Франции на небольшом семейном винограднике отца моего отца. Мама когда-то мигрировала из Москвы, она не очень любила всю эту деревенскую жизнь. Но маленькому мальчику нравилось бегать среди полей и виноградных лоз… Весной мы с дедом обрезали лозы и удобряли, летом обрабатывали от паразитов, а по осени пробовали ягоды с разных концов виноградника, чтобы понять, когда начинать сбор. Мне кажется, в первый раз вино я продегустировал лет в восемь, — Август рассмеялся тихим баритоном, — Для большинства семей это ненормально, но только не для тех, у кого свои виноградники!
— А моё детство было скучным, — грустно улыбнулась Лиза. — Я много болела и никуда не ездила. Из друзей только брат. Родители скучные тоже. Нет, я их люблю… всегда заботились, я училась в лучшем гуманитарном лицее, учителя со мной цацкались, потом на филфак попала просто по инерции. И Питер надоел до жути. Хотела бы я укатить в Прованс, как там у Ёлки поётся…
— Так что мешает? — Август не понял, при чём тут ёлка, и предпочёл зацепиться за желание девушки. Он заинтересованно подался вперёд, отодвинул на край стола свечу и вазочку, облокотился на стол.
— Да так, — повела плечом Лиза, — Разное. Здоровье подводит. Родители не отпустят. И брат… туда же. Но я не хочу говорить об этом. Давай лучше о тебе.
— Я к твоим услугам, спрашивай.
— Чем ты занимаешься, Август? Ну, помимо того, что пишешь диссертацию?
— Я парфюмер.
Лиза ожидаемо удивилась. В этом веке все удивлялись.
— Как Жан-Батист Гренуй? — ещё один постоянный вопрос. После второго от какой-то из девушек ему пришлось прочитать роман и посмотреть фильм, чтобы научиться сводить это заявление в шутку.
— Да, только к рыжим страсти не питаю и ночами не караулю никого в переулках, — усмехнулся он и тряхнул головой. — К тому же анфлераж биологического материала при всём желании не даст такого эффекта, какой ему придумал уважаемый Зюскинд. Но описания парфюмерного мастерства у него великолепны!
— И всё-таки, можно ли создать такой аромат, из-за которого на тебя бросятся сотни людей? Или из-за которого тебя полюбят? Ведь «парфюмер создаёт чудеса, он наполовину алхимик»4.
«Ты даже не представляешь, насколько Зюскинд в этом смысле был прав», — подумал Август, а вслух вкрадчиво произнёс:
— Ну конечно, нет, дорогая Лиза, — он наклонился ближе над столом, окутывая девушку ароматом своих магических духов, — Но «в аромате есть убедительность, которая сильнее слов, очевидности, чувства и воли. Убедительность аромата неопровержима, необорима, она входит в нас подобно тому, как входит в наши лёгкие воздух, которым мы дышим, она наполняет, заполняет нас до отказа. Против неё нет средств…»