В первой же открытой двери видна незастеленная кровать, заваленная джинсами и свитерами с капюшоном. Замысловатые ритмы Чака Тэйлорса доносятся из приёмника.
Я продолжаю двигаться к следующей комнате. Аромат жасминовых духов висит в воздухе, и я знаю, что это комната Кайли, прежде чем захожу внутрь. Закрыв за собой дверь, я глубоко вдыхаю. «Ты почти на месте. Просто дождись, пока все заснут, и можешь пойти к кранам, взять книгу и осуществить план «Б» — неважно, в чём он заключается».
Комната окрашена в тёмно-бирюзовый цвет, покрывало из светло-зелёного, ближе к лимонному, атласа. Фиолетовые подушки с чёрными бусинами сложены в изголовье кровати. Создаётся эффект, будто они окружены гигантскими перьями павлина.
Я замечаю футляр для скрипки, прислонённый к столу. Скрипка — один из моих любимых инструментов. Кайли была музыкантом? Подойдя ближе, я замечаю толстый слой пыли на нём. Но в углу стоит мольберт с полузаконченной картиной девочки на пляже у волнующегося моря.
Изображение полностью серое: облачное небо, туман над гребнями волн. Девочка похожа на Кайли: её сияющие глаза — самое яркое пятно на всем холсте. Несмотря на однообразие сцены, она выглядит счастливой, будто видит нечто, дающее ей надежду. Присмотревшись, я замечаю контуры русалок под водой. У неё больше нет шанса заполнить детали, но они, несомненно, были.
Это напоминает мне наше путешествие с Барбадоса в Новый Амстердам. Я разозлилась на Кира за убийство нашего слуги и проводила как можно больше времени в одиночестве на верхней палубе, овеваемая океанским бризом. Непрозрачный Атлантический океан расстроил меня. Я хотела видеть глубины. Я хотела верить, что под нами есть другой мир, где русалки расчёсывают волосы золотыми гребнями и играют музыку на затонувшем клавесине.
Отворачиваясь от картины, наполнившей меня необъяснимой печалью, я замечаю, что одна из стен полностью завешана рамками и зеркалами. Я рассматриваю фотографии Кайли с друзьями: в походе, на школьных танцах, валяющихся возле бассейна.
Одна и та же девушка появляется на нескольких из них — пурпурные пряди в тёмных волосах делают её легко узнаваемой. Кайли смотрит на меня, сияя жизнью.
Я рассматриваю моё новое тело в зеркале. Впервые я стала подростком с того самого момента, как погибло моё настоящее тело, — это чувство потрясало. Серо-зелёные глаза, длинные и густые ресницы, мои светло-русые волосы мерцают золотом, когда на них падает солнечный свет. Они спадают свободными завитками, так же как и волнистая чёлка. По-моему, мой нос слишком вздёрнут, чтобы нравиться. Губы тёмно-кораллового оттенка контрастируют с загорелой кожей Кайли.
Не существовало никакой ощутимой разницы между этими лицами: которое я вижу в зеркале и изображённом на фотографиях; у меня нет доказательств того, что всё изменилось. И всё же я думаю, что не похожа на неё — на эту улыбающуюся девушку Кайли.
— Что же мне дальше делать? — спрашиваю я незнакомку в зеркале. — Должна ли я быть тобой? Или мне вернуться? — Кайли не отвечает.
Умереть легко лишь тогда, когда тело само разрушается. Если продолжать в том же духе, это уже смахивает на убийство. Но если забросить план, то, как дальше? У меня же нет никаких связей с миром, нет реальных навыков. Кир всегда был уверен, что будет в ответе за всё в моей жизни.
Я отрываю взгляд от зеркала. Сейчас самое главное, не считая сумки, — это Кир. Он наверняка уже знает о моём побеге. Но примет ли он моё письмо за чистую монету или же ему станет интересно моё дальнейшее пребывание без него? Он меня знает настолько хорошо, что даже имел обыкновение предсказывать мои мечты. Догадается ли он, что случилось? Будет ли искать меня? Увидит ли отчёт об аварии и удивится, узнав, что в попытке спасти девочку-подростка я перешла в её тело? С Киром всё возможно, и попытается ли он вернуть меня обратно?
На столе стоит лэптоп. Я пробегаю пальцами по клавишам, и пустой экран заменяют окна Интернет-браузера. Вхожу на сайт «Хроники Сан-Франциско»: множество сообщений об убийствах и дорожно-транспортных авариях, произошедших в Окленде в минувшие выходные, но, к счастью, ничего об инциденте с участием Кайли не было.
Возвращаюсь обратно на Гугл и ввожу в поисковой строке: «Джек Лондон автомобильная авария». Поисковик выдаёт мне огромное количество результатов. Но, добавив дату, я вижу, что все ссылки пропали, кроме одной.
Это заглавие в Полицейской хронике на сайте «Окленда».
«16 октября, 12:30, пересечение Элис и Второй улиц, Окленд: полиция была вызвана после того, как стало известно, что несовершеннолетний из Беркли был вовлечён в происшествие с нанесением травм. Никто не погиб и не был арестован».
Я выдыхаю: доклад был не так уж и плох, да и не выделялся среди таких же происшествий в этой области.
Посмотрев Гугл-карты, понимаю, что это всего в двух милях от дома Морганов до центральной станции БАРТ в Беркли, а потом прямиком до центра города Окленда. Карта показывает, что Средняя школа Беркли находится в непосредственной близости от БАРТ.
Рюкзак Кайли валяется на столе рядом с кошельком. Я быстренько просматриваю содержимое: оставляю бумажник и сотовый телефон, правда, отключив GPS, добавляю сменную одежду и, повинуясь импульсу, громоздкую шляпу с солнцезащитными очками.
Стук в дверь пугает меня, и едва я забираюсь в постель, как отец Кайли заходит с подносом в руках. Он по-прежнему выглядит уставшим, но был уже без того взволнованного выражения лица, преобладавшего в больнице. Он же не знает, что его дочь мертва и всё не так хорошо, как он думает.
— Твоя мама хотела, что бы я принёс тебе ужин. Черепаший суп, твой любимый.
— О...спасибо, — говорю я осторожно, задаваясь вопросом, что бы ответила настоящая Кайли.
— Послушай, малыш, — он садится рядом со мной на кровать. — Не беспокойся, то тебе придётся объясняться, где ты была прошлой ночью. Я сказал твоей маме не затрагивать эту тему. Если у тебя есть друг или что-то…ладно…ты можешь рассказать нам позже, — он обнимает меня, а его голос дрожит от сильных эмоций. — Мы очень рады, что ты в порядке.
Моё сердце переворачивается в груди. Это было самое страшное из всего, что я делала за эти годы. Смерть Кайли уничтожила бы семью, но они знали бы правду о гибели дочери. А когда я исчезну сегодня, подумают ли они, что их дочь сбежала? Что Кайли покончила с собой? При любом из таких раскладов они будут чувствовать себя гораздо хуже, нежели при новости о гибели Кайли в автокатастрофе.
Я спрашиваю себя в миллионный раз после того, как очнулась в больнице: что же я делаю? Я знала, что Воплощённые бесплодны. Почему же так стараюсь, когда риск настолько велик? Я должна была позволить природе сделать своё дело. Я не вмешивалась: будучи Воплощённой знала, что природа изменчива. А может какая-то маленькая бессознательная частичка меня всё ещё хочет жить?
Я отворачиваюсь от мистера Моргана, скрывая слёзы:
— Мне очень, очень жаль, что заставила вас беспокоиться. Я чувствую себя ужасно.
— Эй, это я папа. Это мне положено беспокоиться. Увидимся утром, малыш.
Мистер Морган посылает мне маленькую улыбку, прежде чем закрыть дверь с тихим щелчком, оставляя меня наедине с моей печалью и виной.
Глава 11
Я жду несколько часов, пока дом не закутается в толстое покрывало из тишины и темноты. Закидываю рюкзак Кайли на плечо, открываю окно и одним плавным движением перепрыгиваю на кирпич внизу. Я не могу отрицать, что чувствую себя воодушевлённой в новом теле после месяцев боли в умиравшем. Но после душевного подъёма приходят угрызения совести, наиболее сильные за всю мою прошлую жизнь.
Я тихо ползу к стене дома и выглядываю из-за неё на улицу. На краю дороги, обернувшись, бросаю последний взгляд на дом. «Мне очень жаль. Действительно жаль».
Низкое рычание пугает меня до полного безмолвия. Я поворачиваю, сверкая глазами, и вглядываюсь в темноту, готовая в любой момент убежать. Или бороться.
— Ты слишком активна для девушки, только что вышедшей из больницы.