Колокольчики всё ещё звонят, когда Николь глубоко вдыхает.
— Я тебе поражаюсь, Кайли, — шипит она. — Ты такая манипулирующая стерва.
Я озадачена.
— Что, прости?
— Ты прекрасно знаешь, о чём я говорю! — гневный румянец заливает её лицо, и она сердито отбрасывает волосы назад. — Сначала ты говоришь мне держаться подальше от твоего брата — будто бы ты не выдержишь, если кто-нибудь из твоих подруг будет с ним встречаться, а теперь ты практически пихаешь его к Лейле.
— Эм... — я не знаю, что сказать, но она продолжает.
— А теперь ты развлекаешься с Ноем просто потому, что знаешь, как он мне нравится! Вы знакомы кучу лет, и ты только что обратила на него внимание? Да вы даже в школе не разговариваете! И теперь, когда ему нравлюсь я, ты не можешь выдержать этого! Ты всегда должна быть центром внимания, не так ли? Но ты хочешь только то, что не можешь иметь. Абсолютно очевидно, что ты обманываешь его, просто чтобы причинить мне боль.
Меня задевают её слова. Такое чувство, будто она ударила меня по лицу. Ной действительно нравится Николь?
— Тебе не нужно ничего говорить, Кайли, — продолжает она, приближаясь ко мне. — Мы больше не друзья, даже если когда-либо вообще ими были. Поэтому мне всё равно, что ты скажешь. Но, — её глаза вспыхивают, — держись подальше от Ноя. Иначе...
Прежде, чем я успеваю ответить, она поворачивается и уходит; колокольчики качаются от захлопнутой двери.
Глава 21
— Оу, Кайли, осторожно! — кричит Брайан.
— Прости! — выдыхаю я, понимая, что съехала с прочерченной линии на его коже. Я была рассеянна, с тех пор как Николь вопила о своих притязаниях на Ноя в антикварном магазине.
— Не беспокойся, — он осматривает на себя в зеркало и восторженно улыбается. — Выглядит отвратительно. Мне нравится.
Я встаю сзади и оцениваю свою работу.
— Ужасно.
Вооружившись палитрой красок для грима и частями протезов, я изуродовала лицо Брайана. Его лоб и нос кажутся гнилыми, а глазное яблоко пытается вытечь из глаза на щеку. Лейла упадёт в обморок.
— Может, стоит добавить больше крови? — спрашивает он, хмурясь.
— Я думаю, всё и так хорошо.
— Ну, может чуть-чуть? Вот здесь, рядом с раной. А то выглядит немного пусто, — он наклоняет голову лучше рассмотреть свои псевдо настоящие раны на шее.
Я вздыхаю.
— Ладно, но на этом всё. Это мой шедевр, в конце концов, — напоминаю я ему, капая поддельную кровь на его шею. Он удовлетворённо смотрит, как капли стекают на его рубашку.
— Мне повезло иметь такого талантливого художника в роли сестры, — говорит он.
— Спасибо, — говорю я нежно, чувствуя боль. — Повеселись на вечеринке и передай всем привет от меня.
— Хорошо, — обещает он.
Мы направляемся в гостиную, где мистер и миссис Морган пьют сидр и раздают конфеты маленьким ведьмам, пиратам и принцессам — в общем, всем, кто позвонит в дверь. Я провожаю Брайана, показывая ему палец вверх напоследок, он уходит, но я не чувствую праздничного настроения.
Во дворе ночь, небо безоблачно и освещено луной, её круглое лицо неустанно обращено к земле. Но ветер заставляет колокольчики безумно звенеть, а верхушки деревьев царапать небо.
Сад утопает в волшебных огнях, и странный тёплый ветер подталкивает меня к секвойе, темной и нависшей над двором, как дух-хранитель. Я залезаю вверх в домик — совсем новый на фото Морганов, а сейчас гнилой. Крыша уже упала, но всё остальное кажется прочным. Я ложусь на спину и смотрю на небо: звезды — едва видные точки рядом с яркой, сияющей луной.
Говорят, Хэллоуин — это время, когда завеса между миром духов и нашим утончается, когда духи могут пройти через неё и прошептать что-то вам на ухо или коснуться щеки. Я хочу верить в это — и не могу. В конце концов, я — призрак самой себя. И создатель духов, девушка, которая может вытащить душу из вашей гавани и отправить в свободное плаванье. Но где же эти души теперь? Я не приблизилась к разгадке.
Все девушки, чьи тела я заняла, мелькают в моей голове. Я никогда не знала их имён. Представляю каждую из них как бусинку, вместе они образуют ожерелье — меня, я получаюсь в сумме этих драгоценных камней. И каждая блестящая бусинка превращается в дым: ожерелье из призраков, где каждый сияющий шарик для одной потерянной девушки. «Где ты теперь, Кайли?» — я прижимаюсь носом к воротнику её пальто, чувствуя слабый запах её жасминовых духов. Мысль, что она всё ещё наблюдает, как проживаю её жизнь, наполняет меня отчаяньем. Не веря в это, я всё же шепчу в пустоту:
— Прости меня, Кайли.
Если бы Кир был здесь, то покачал бы головой от отвращения. Он не верил в жизнь после смерти: «Это просто сказка, — говорил он, — эти экзистенциальные[42] вопросы — просто пустая трата времени». Он бы презирал Кайли за её фантастичные рисунки, за её мистические создания. Для него вся магия могла объясниться наукой.
Несмотря на тёплый ветер, который бьётся о деревянные стены древесного домика Кайли, меня пробирает дрожь. Жизнь, вручённая мне Киром, кардинально отличалась от любой моей мечты: сейчас, в этом освещённом факелами саду, как жаль мне девушку, так же жаль мне и Кира. Мой светловолосый голубоглазый алхимик, который не желал ничего, кроме любви и научной истины. Но что-то сломалось в нём, когда он стал Воплотившимся. Что-то пошло не так. Жестокость должна присутствовать, но спустя века она усилилась, подпитываемая неограниченной властью.
Я теряюсь в своих мыслях, когда слышу скрип доски. Я мгновенно вскакиваю на ноги, вглядываясь в темноту вокруг. И выдыхаю, увидев только лишь Ноя.
— Ты напугал меня! — говорю я, садясь обратно на пол древесного домика. — Ты мастерски научился бесшумно подкрадываться ко мне, — добавляю я.
— Прости, твоя мама сказала, что ты здесь, — говорит он с печальной улыбкой. — Сейчас Хэллоуин, думаю, я заслужил отпуск.
— Ты прощён, — говорю я, слегка расслабляясь. Он садится рядом со мной, засунув руки в карманы свитера. Ветер поднимается снова, заставляя колокольчики в саду танцевать; их серебряный звон поднимается к нам. Я чувствую напряжение во всех внутренностях, как натянутая струна скрипки.
— Я думала, ты на вечеринке, — говорю я, наблюдая за тенями ветвей на его лице.
— Был. Но это так глупо. Я ненавижу костюмированные вечеринки, — говорит он. — На ней просто компании людей, борющихся за внимание.
— Николь тоже была там? — спрашиваю я, кусая губы.
— Да, — он смотрит в сторону.
Я делаю глубокий вдох.
— Ты знаешь, она любит тебя.
— Знаю, — он возится со своими шнурками. — Я думаю, что, возможно, случайно дал ей составить неправильное представление о нас. Она... действительно не мой типаж.
— Что значит «не твой типаж»? — слова срываются с моих губ, прежде чем я могу забрать их обратно.
Он смотрит вверх, медленно, его глаза ищут мои. Он тихо смеётся.
— Ну, до недавнего времени я бы не смог сказать, что один.
Моё сердце учащённо бьётся. Я хочу, чтобы он поцеловал меня, хочу, чтобы он запустил руки в мои волосы, хочу почувствовать биение сердца напротив моего, украденного. Непрошеные мысли, но я не могу сказать, что эти чувства внове для меня. Или что они менее пугающие.
— Что это значит? — я говорю тихо, почти шёпотом.
Он смеётся.
— Кайли, это очевидно.
— Очевидно что? — я чувствую, что мой рот тоже готов расплыться в улыбке, но прогоняю её прочь.
Он горбится и засовывает руки глубже в карманы.
— Мы были друзьями довольно долгое время. Даже если ты не всегда хорошо относилась ко мне. Всё нормально, мне всё равно.
Я не свожу с него глаз.
— Я не верю тебе.
— Что-то изменилось в тебе. Что-то... — его голос замолкает, и он вытягивает руки из карманов. — Я не могу перестать думать о тебе, — продолжает он. — И надеюсь не испортить нашу дружбу, сказав это.
— Ты не испортишь, — говорю я тихо, наконец, поймав его взгляд. Его глаза находят мои, и ветер замирает на несколько секунд. Но даже несколько секунд могут длиться очень долго.