Он возвращается к кролику и, перевернув его на спину, ласково проводит кончиком скальпеля по животу. Его лицо бледнеет и начинает зеленеть. Я наблюдаю за ним, когда он пару раз глубоко вздыхает, а потом протягиваю руку и говорю:
— Давай лучше я.
Он смущается, но с благодарностью отдаёт скальпель в мои руки. Я делаю плавный разрез от горла кролика до его паха, а потом четыре дополнительных разреза вниз по каждой лапе. Заканчиваю снимать кожу, пока класс заканчивает делать свой первый разрез. Я снимала кожу многих животных за всю свою жизнь.
Кир проходит мимо, разглядывая мою работу.
— Хорошо, — хвалит он. — Очень точно.
— Спасибо, — говорю я коротко.
Он прочищает горло и говорит с остальным классом
— Я понимаю, что это трудно для многих из вас. Что в нашем современном обществе вы не часто окажетесь лицом к лицу или, как сейчас, рукой к лапе со смертью. Мой вам совет — смиритесь.
Все смеются. Кир всегда любил слушателей.
У меня спирает дыхание, когда Кир подходит к лабораторному столу Ноя. Он склоняется над плечом Ноя, взгляд направлен в его тетрадь.
— Какие красивые диаграммы, — произносит Кир с восхищением. — У тебя намётанный глаз. Ты художник?
Ной в смущении опускает глаза.
— Не совсем так. Я люблю фотографировать, но это совсем не значит быть художником или что-то в этом роде.
Он бросает быстрый взгляд на меня.
Кир качает головой.
— Не преуменьшай свои достоинства. У тебя талант. Все, кто говорят, что фотографии не относятся к искусству, — простите, идиоты.
Мой партнёр по лаборатории снова зовёт меня по имени, и только тогда я понимаю, что он уже некоторое время говорит со мной.
— Что? — спрашиваю я.
— Я спросил, не хочешь ли ты, чтобы я заполнил диаграмму? Ты и так сделала всю грязную работу.
— Конечно, да. Спасибо.
Я напрягаюсь, стараясь услышать Ноя и Кира. Есть нечто эдакое в поведении Кира — нечто, которое я никогда не видела раньше, — и мне это не по душе.
Звенит звонок, выводя меня из задумчивого состояния. Мой партнёр очищает место, и комната быстро пустеет. Я благодарна возможности оставить Кира и жду Ноя за дверью. Он так нужен мне, чтобы успокоиться, чтобы снова почувствовать себя в безопасности. Но слышу, как Кир просит его остаться после занятий. «Нет, — безмолвно протестую я. — Оставь его в покое!» Но что я могу сделать? Я направляюсь на следующий урок, а узел в моем животе скручивается всё туже. И это липкое чувство страха — холод, словно я под толщею воды, куда никогда не проникали лучи солнца.
Глава 28
Ной в хорошем настроении, когда мы стоим в очереди кафетерия.
— Дама предпочитает бутерброд из тунца и ржаного хлеба или соевые сосиски? — спрашивает он с усмешкой.
— Тунец. Не доверяю искусственному мясу.
— Неплохой выбор.
Даже учитывая холод на улице, мы выходим с едой наружу, подальше от любопытных глаз и подслушивающих ушей. До сих пор, начиная с урока биологии, в моём животе застывший узел, а плечи напряжены.
— Что хотел мистер Шоу? — спрашиваю я, когда мы усаживаемся под раскидистым дубом.
— Поговорить о моих фотографиях. Он так вдохновенно говорил, что я должен поступать в школу искусства. Это мило — я же никогда не думал о себе, как о творческом человеке.
Он откусывает сэндвич.
— Как он может говорить о твоих фотографиях, если никогда не видел их? — спрашиваю я. — Разумеется, это мило с его стороны, но он же ничего о тебе не знает.
Я знаю, что Киру плевать на Ноя. Он просто льстит ему. Точно так же он вёл себя с Джаредом и Натаниелем, прежде чем сделать их Воплощёнными.
— Кайли, я знаю, что не так хорош, как ты. Твои картины удивительны, — он выглядит уставшим.
— Я не об этом. Просто думаю, он неискренен.
— Вот спасибо за вотум доверия, — сухо отвечает Ной. — Он порекомендовал мне несколько книг — что-то интересное о квантовой механике и метафизической химии. Понятия не имел, что в научном классе может быть настолько захватывающе.
— Он просто должен пользоваться обычным учебником. Задания для тестирования будут основываться на нём, — чувствую болезненные спазмы в животе и начинающуюся мигрень. «Ненавижу». Ненавижу, что Кир пытается прибрать Ноя в свои лапы. И ненавижу, что он заставляет нас бороться. Что ему нужно от него?
— Да что с тобой сегодня? Тебя что-то беспокоит? — Ной кладёт свою руку мне на плечо, и меня заполняет желание довериться ему. Эта мысль так мучительна — иметь кого-то, знающего правду. Хочется сказать ему своё настоящее имя: Серафина.
Но что потом, спрашивается? Попросить его сбежать со мной? Что будет, когда он повзрослеет, а это тело начнёт подводить меня? Я поклялась больше не убивать — это моё последнее тело.
Я сглатываю слюну, заталкивая подальше желание рассказать Ною правду.
— Я не доверяю мистеру Шоу, — осторожно говорю я, желая, чтобы он понял меня. — Мне интересно, откуда он приехал? Где наш учитель? Когда он вернётся? — я не упоминаю рассказ Кира о «творческом отпуске» мистера Робертса.
Ной вздыхает.
— Если честно, я бы хотел, чтобы мистер Шоу стал нашим постоянным учителем. Он фактически заставляет нас думать.
— Он довольно харизматичен, — соглашаюсь я. — Но в нём слишком много от социопата.
Ной смеётся — глубокий тёплый звук. Злясь на себя, я улыбаюсь. Знаю, это паранойя. Ужасная мысль пронзает меня.
— Ты же ничего не говорил ему об аварии?
— Конечно, нет, — он выглядит озадаченным, даже раненым. — Я же обещал тебе, что никому не скажу. И с чего ты вдруг это решила?
— Прости, знаю. Просто что-то в нём меня пугает.
— Напомни мне никогда не выпускать твою тёмную сторону, — отвечает Ной. — О, и, Кайли?
— Да?
— Как поют бессмертные «Кинкс»[47], «паранойя разрушит нас».
Я смеюсь.
— Не думаю, что слова точные. Но, в принципе, согласна.
Всё оставшееся время ланча мы болтаем о разных вещах: родителях Ноя, возможности поступления в школу искусств, местах свидания. Но часть меня погружена в свои мысли. В голове туман. Кир может ранить меня множеством различных способов. Теперь, когда здесь небезразличные мне люди, я уязвима.
Я облокачиваюсь о дуб. Он такой сильный, такой твёрдый. Ему, наверное, сотни лет, как и мне. И всё же его могут разрушить в мгновение ока. Где бы я ни оказалась, Кир предвосхищает каждое моё движение. Это игра, в которой мои шансы на поражение как никогда велики.
Глава 29
Следующим вечером я получаю смс от Лейлы:
Пойдём на «Арт-шёпот» вечером? Я могу забрать тебя.
Я не знаю значение «Арт-шёпота», но Гугл поясняет мне, что это собрание художников в центре Окленда. Я пишу смс-приглашение Ною, и он мгновенно отвечает, что с радостью присоединится к нам. Подчиняясь импульсивному порыву, я заглядываю в комнату Брайана.
— Я иду на встречу «Арт-шёпот» этим вечером. Ты со мной?
Он стонет:
— Ух, картины и хипстеры. Думаю, нет.
— Ты уверен? Лейла заберёт меня через десять минут, — добавляю я небрежно.
— Ох, Лейла... заберёт? Хорошо. Эм. И правда, а почему бы и не пойти, — он хватает пару Чак Тэйлорс [48]из груды обуви, и я не скрываю своей улыбки.
Лейла подъезжает, явно смущаясь своей старенькой Хонды.
— Родители отдали её мне, — объясняет она Брайану, когда тот залезает на переднее сидение, — сказали, что эта машина будет работать вечно.
— Надёжность — это отлично, — говорит Брайан, застёгивая ремень безопасности, и поправляет воротник толстовки. — Безусловно, я предпочту скучную поездку на странной тачке с крутым движком, что плетётся по обочине.
Ной и я взрываемся хохотом на заднем сидении.
— Это так смешно? — спрашивает Лейла.
— Совсем нет, — отвечаю я. — Брайан и его мощный двигатель правы.
Мы паруемся на Двадцать пятой улице и отправляемся гулять по галерее. Невероятно весёлая атмосфера. Люди заполняют тротуары и проезжую часть, пьют напитки из пластиковых стаканчиков или из бутылок, обёрнутых в бумажные пакеты. Мимо нас проезжает группа парней на велосипедах с яркими треугольниками из фольги, сверкающими на спицах в быстрой круговерти. Стоят прилавки, где люди продают рисунки и ювелирные украшения, кошельки из клейкой ленты и вязаные шапки. Мы останавливаемся перед пирожницей, и Лейла спрашивает о начинке.