— Тыква, лимон и жареный цыплёнок, — отвечает женщина с улыбкой.
Глаза Брайана загораются:
— Вы только что сказали про кексы с жареной курицей? Такие существуют?
— И правда, — соглашается Лейла. — Я боюсь, что съев это, решу, что умерла, ведь только на небесах кому-то могла прийти в голову идея соединить несоединимое.
Брайан покупает каждому из нас кекс и поднимает их в воздух, словно хочет сказать тост. Лейла подыгрывает ему.
— За прекрасное соединение сладкого и солёного, — декламирует она. — Дзынь!
Мы прогуливаемся по галерее, разглядывая портреты, нарисованные на шарах для боулинга, ловцы снов из электрических проводов, карты воображаемых земель и мозаики стиля модерн из пробок от бутылок. Ной обращает внимание на серию черно-белых фотографий с макияжем для дня мёртвых, маленькими мальчиками и девочками в костюмах и платьях с прорисованными скелетами на лицах.
— Это реально жутко, — говорит Брайан.
Мы останавливаемся перед картинами, напоминавшими мне работы Кайли: яркие краски, девушка, лежащая на поле в лоскутах или спящая в море звёзд. Интересно, как бы на это взглянула Кайли? Я могу прочесть истории. Но Кайли, скорее всего, сосредоточится на технике? Захочет ли она узнать, как это нарисовано? Художник приближается к нам — девушка не больше двадцати лет в клетчатой юбке в складку.
— Они прекрасны, — говорю я ей.
— Спасибо, — произносит она, внимательно вглядываясь в меня. — Мне кажется, мы уже виделись?
— Я так не думаю, — заикаюсь я, поворачиваясь ко всем. — Здесь слишком многолюдно, лучше выйдем.
На улице холодно, но мы можем свободно передвигаться. Мы проходим мимо гитариста, играющего народные песни, кукольного шоу и группы молодых парней в мешковатых штанах, а заканчивается улица Окленд танцорами под бумбокс. Их движения изящны и плавны, они выглядят невероятно грустными, несмотря на улыбки и аплодисменты.
Лейла замечает машину, похожую на улитку, и устремляется к ней. Мы слышим рёв толпы вокруг неё, когда вдруг из двух усиков прямо в небо выстреливают два столба огня.
— О Господи! Я должна это увидеть! — говорит Лейла, ускоряясь.
Машина выкрашена в цвет меди; металлические вставки придают спиралевидную форму раковины улитки, что составляет большую часть машины. Тонкие металлические провода создают голову улитки, а оранжевые всполохи из её усов танцуют на её атласной отделке. Крылья, словно стрекозиные, сделанные из тонких листов пластика и выкрашенные в похожем на витражи стиле, простираются по сторонам. Лейла проталкивается через толпу к машине, где стоят артисты в одежде из фетра.
— Это удивительно! — восклицает она, проводя рукой по поверхности машины. — Кайли! Иди сюда!
Я присоединяюсь к ней, и парень спрашивает, хочу ли я попробовать управлять огнями, вручая мне петлю из кожи, которая управляет газом. Я тяну её, и огонь выстреливает в небо под аккомпанемент радостных криков толпы. В нос бьёт запах пропана.
— Как это называется? — спрашивает Лейла, забирая у меня петлю.
— Полёт Фибоначчи[49], — отвечает артист.
Лейла хмурится:
— Вы должны переименовать её в Фантастическую Огненную Колесницу Феи.
— Нет, я думаю это имя также совершенно, как и машина, — отвечает он без тени улыбки.
— Могу я ещё раз выпустить огонь? — с надеждой спрашивает она.
— Думаю, ты можешь, — говорит артист с суровым выражением лица.
Лейла и я возвращаемся к мальчикам, смеясь.
— Не думаю, что его проблема в этом, — она смеётся.
— Он просто очень капризный, — убеждаю я её, положив руку на плечо. — Ты не сделала ничего плохого.
Брайан заявляет, что он снова голоден, и мы решаем съесть Корейского тако у тележки. Мы стоим в очереди, когда за спиной я слышу знакомый голос. Николь и Шантал чуть дальше. У меня сжимается сердце.
Мы получаем нашу еду и двигаемся на арену. Николь и Шантал присоединяются к нам, и я откусываю большой кусок от моего тако, подготавливая себя к ледяной визитной карточке Николь. Но она в прекрасном настроении и обнимается со всеми.
— Откуда такое прекрасное настроение? — говорит Лейла, вытирая соевый соус с подбородка.
— Она влюбилась в нашего временного учителя биологии, — говорит нам Шантал, ухмыляясь. — Она не может перестать говорить о нём.
— Заткнись! — говорит Николь, краснея с макушки до глубокого выреза футболки. — Я не влюблена в него, я просто считаю, что он очень умный.
— Мм-хм, — отвечает Шантал. — А ты так славишься любовью к учёбе.
— Он предложил мне позаниматься дополнительно, один на один, — признается Николь, накручивая прядь волос на палец. Я могу сказать, что она наслаждается вниманием, в особенности Ноя.
— Чёрт, девочка. Тебе повезло. Он горяч, — говорит Лейла.
— Подожди. Что ещё за заместитель учителя биологии? — хмурится Брайан.
— Он просто осёл на замене, который находится здесь слишком долго! — взрываюсь я и ещё раз сердито откусываю тако. Почему Кир всё разрушает? Мне было весело и почти удалось забыть, что я отобрала это время, я летела на крыльях огромной лжи — чувствовала себя нормальной, словно это моя реальная жизнь, которая...— а какая ещё может быть у меня жизнь? Каждый раз, когда мне удаётся найти кусочек маленького счастья, стоит мне только обернуться, как Кир разрушает всё это.
— Кайли — не большая фанатка мистера Шоу, — объясняет Ной напрасно.
Лейла выглядит озадаченной.
— В самом деле? Я думаю, он очень холоден. И он великолепен в своём образе Викинга. Высокий и светловолосый, со скулами, которыми можно резать стекло.
Брайан хмурится.
— Если вы любите такой тип парней, — быстро добавляет она.
Я дрожу в собирающемся тумане и прижимаюсь к Ною, чтобы согреться. Я стесняюсь моей вспышки гнева. Не знаю, что на меня нашло. Все остальные продолжают говорить и смеяться, но я смотрю вдаль. Я немного волнуюсь по поводу Николь и её дополнительного обучения — не знаю, может ли Кир навредить ей, поняв, что она — не я. Но не уверена в этом. Он очень непредсказуем в ярости.
И теперь он произвёл благоприятное впечатление не только на Ноя, но и на Лейлу. Он становится ближе к людям, о которых я забочусь. Что если моя тактика затаиться и ждать не сработает? Что если он не оставит попыток?
Идея приходит мне в голову. Опасная, глупая настолько, что может убить меня. В понедельник после школы проследить за Киром до его дома на Ист Бэй. Посмотрим, что я смогу разузнать. Если он поймает меня, то моё прикрытие, безусловно, будет разрушено. Но я должна узнать, что ему известно о той туманной ночи в сквере Джека Лондона, о ночи моего побега и упокоения в крови и бензине. О ночи, когда я покинула его, чтобы начать жить.
Глава 30
Утро понедельника встречает меня болью в животе. Серое и дождливое, ветер мотает деревья из стороны в сторону. Но я всё же говорю Ною, что поеду в школу на своём велосипеде. Он обеспокоен.
— Я не ведьма, не растаю.
На биологии Кир читает лекции о естественном отборе и выживании в природной среде. «Я сделаю тебя», — тихо обещаю сама себе. Я боюсь, и это лишь подстёгивает меня действовать. По крайней мере, я не жду, пока он раскроет меня.
После школы я расстёгиваю цепь на велосипеде Кайли и жду под деревом, натянув на голову джинсовую курточку. Даже не чувствую холода. Я вижу, как Кир выходит из своего кабинета, подняв портфель над головой. Меня удивляет, что он идёт к автобусной остановке. Кир — человек, владеющий автомобилями стоимостью больше ежегодной зарплаты учителя, человек, которого частный самолёт будет ждать по щелчку пальцев, — садится в автобус?
Улицы заполнены, и автобус медленно едет вниз к Шаттак, но я на всякий случай держусь в нескольких машинах от него. Я следую за пыхтящим автобусом через Южный Беркли, пересекаю Окленд, еду мимо кофейных магазинов и симпатичных ресторанчиков на Телеграф. Когда я объезжаю пешеходов, понимаю, что тормоза на велосипеде Кайли стоит подтянуть. На углу бульвара Макартура он выходит из автобуса. Пока он ждёт, чтобы перейти улицу, автомобиль c сияющими дисками и доносящимися изнутри ужасными басами, проносясь мимо, обливает Кира водой из лужи.