— Ну, давай! — шепчу я, встряхивая телефон. В конце концов, страница загружается. И там, на самом верху, статья о Кире.
«Окленд. Заместитель учителя биологии в старшей школе Беркли был застрелен в результате ограбления на берегу озера Меррит. Получив множественные огнестрельные ранения, потерпевший упал в воду. Его тело не было обнаружено, но несколько очевидцев утверждают, что были свидетелями убийства. Молодой человек девятнадцати лет, говоривший с репортёром «Хроников», который предпочёл остаться анонимом, утверждает, что три или четыре мужчины обратились к жертве, требуя бумажник. По словам свидетеля, когда жертва отказалась отдавать грабителям желаемое, один из них достал пистолет и выстрелил в него.
— Это было ужасно. Я своими глазами видел его смерть.
Другая свидетельница, двадцатидвухлетняя женщина из Сан-Франциско, подтверждает историю:
— У него не было шансов, — сказала она.
Пока преступников задержать не удалось».
Я опускаю телефон, откинувшись на сиденье. Это возможно?
Если он действительно умер, они не найдут его тела.
Он рассыпался в прах, как только упал в воду, как было с Натаниелем при смерти. Но я не могу поверить, что Кир стал жертвой такого земного акта насилия. Он живёт больше шести сотен лет. Он был неуязвим. Мог взять новое тело. И всё же…маленькая толика сомнения укореняется в моей душе.
Несколько очевидцев. Вполне возможно, что его хотели ограбить. Случайная жертва обычного преступления. Я достаю телефон и перечитываю статью ещё раз. «Несколько очевидцев». Фраза эхом отдаётся в моей голове. Свидетели, которые видели, как в него стреляли, которые видели, как он умирал. Чем больше я рассуждаю об этом, тем правдоподобнее это кажется. Это болезненная мысль, но как я могу быть такой удачливой?
— Мисс, я не смею вас прерывать, — говорит таксист, поймав мой взгляд через зеркало заднего вида. — Но вы выглядите испуганной. Вы уверены, что хотите пойти к автобусной остановке? — его лицо с глубокими морщинами излучает доброту.
— Нет, — признаю я. — Я не уверена.
— Не торопитесь, — говорит он.
Я делаю паузу и хорошенько всё обдумываю. У меня только два пути. Если я уйду, оставив предсмертную записку, то, знаю, никогда не смогу вернуться. Но если Кир мёртв, какой смысл уезжать? Я касаюсь телефона и ещё раз перечитываю статью. Вспоминаю время, когда была одержима желанием покончить с собой, и как каждый мой план был сорван, словно невидимая рука ставила меня на правильный путь.
Но если он не умер, то прямо сейчас мог быть у Морганов.
— Знаете? — говорю я. Шофёр поднимает взгляд. — Я передумала. Отвезите меня в Беркли.
— Конечно, — машина с визгом разворачивается.
Мы съезжаем с автострады в Беркли, и я направляю его к дому Морганов, нетерпеливо постукивая ногой. Если что-нибудь случится с Морганами, я никогда себе этого не прощу. Мы останавливаемся перед дорожкой к дому, я плачу за проезд и спешу внутрь.
Облегчение пронзает меня, когда я вижу всю семью, свернувшуюся калачиком на диване и дремлющую под звуки ТВ. Миссис Морган громко храпит.
— Я дома, — говорю я тихо. Брайан что-то бормочет, натягивая одеяло на голову. Я выключаю телевизор и тихо поднимаюсь наверх в комнату Кайли.
Ложусь на кровать и укрываюсь покрывалом, в моей голове куча мыслей. Это факт: Кира нет, потому что он мёртв? Он был настолько высокомерен, что забыл, как опасен этот мир? Я смотрю на звезды на потолке Кайли и смею думать, что это правда.
Я нахожу телефон Кайли и удаляю сообщение, что писала раньше на мосту. Кажется, это было в другой жизни, хотя мои кроссовки всё ещё набиты песком и мне холодно и сыро от туманной свежести. Я печатаю сообщение Ною:
Я дома и в безопасности. Увидимся завтра. <3
«Может быть, — думаю я, засыпая, — это та жизнь, которую я должна иметь?»
Глава 36
Мне снится тот же сон, что снился в ковене. В конце я поднимаюсь по винтовой лестнице, и петля затягивается вокруг моей шеи. «Разве у меня нет крыльев? — судорожно думаю я. — Кто-то сказал мне, что я могу летать». Если бы я вспомнила кто, то смогла бы сбежать.
В конце лестницы стоит полицейский, который арестовал меня за прогулы. Он держит в руках стопку электронной почты, качая головой. Но я так старалась удалить эту информацию! Я пытаюсь закричать, чтобы объяснить, что случилось, но ни звука не выходит. Пытаюсь снова и снова, моё горло рвёт безмолвный крик. Наконец проснувшись, я задыхаюсь, судорожно хватаясь за горло.
Маленькие часы на тумбочке Кайли освещают комнату временем «2:13», я откидываюсь обратно на подушку, счастливая, что, наконец, проснулась. Переворачиваюсь и снова закрываю глаза, и тут ужасная картина предстаёт перед глазами: комната Кира, наполненная доказательствами: статьи о моей аварии, мейлы и фото. Браслет. Полиция, может быть, и установила его смерть от рук банды грабителей, но, сколько пройдёт времени, прежде чем какой-нибудь бесстрашный детектив не решит заглянуть поглубже? Возможно, эти свидетельства не ведут непосредственно ко мне — пока нет, — но, скорее всего, поднимут ненужные вопросы.
Мне нужно пойти туда и уничтожить их. Я вытаскиваю ноги из тёплой постели и надеваю джинсы, кофту с длинными рукавами и тяжёлый шерстяной свитер. Двигаясь тихо, я выскальзываю из дома. Велосипед Кайли по-прежнему припаркован в центре города, поэтому я беру велосипед Брайана, выкатываюсь на улицу так тихо, как только могу, и двигаюсь в сторону квартиры.
Ночной туман густой, он цепляется за мои волосы и ресницы. Я надавливаю на педали быстрее и лечу, пропуская знаки остановки и красные огни светофоров. Пересекаю Бруклинский центр города с закрытыми ставнями и запертыми дверями, двигаюсь через Темескал Северного Окленда, щуря глаза от влажного воздуха. Я, наконец, достигаю своей цели: «Фаерсайд Инн».
Я снова прячу велосипед за мусорным баком и осторожно иду к парковке. Только подошедши к дому Кира, чувствую необъяснимую грусть за него. Я представляю его последние мгновения — последние эмоции мальчика, никогда не ждавшего смерть и увидевшего так много, который был свидетелем создания человеческой истории и прошёл через войну, рождение и смерть государств. Он, должно быть, напуган. Где же сейчас его душа? Растворилась в эфире? Или парит рядом, измученный, наблюдая за каждым моим шагом, но не в состоянии повлиять на этот мир?
Я содрогаюсь. Надеюсь, он отпускает меня, безвозмездно. Несмотря на всю мою ненависть, я не могу желать ему таких пыток.
Даже учитывая все мои попытки избавиться от Кира, я чувствую себя одинокой без него. Он был со мной в течение шести столетий. Он — единственный на всей Земле, кто может по-настоящему понять, откуда я пришла. Кто знал мою маму, моего папу. Кто был на моей стороне множество жизней подряд. «Теперь моя жизнь — чистый лист». Всё, чего я хотела, но это подавляет.
«Ты не одинока, — напоминаю я себе, поднимаясь по лестнице. — У тебя есть Ной, Лейла. У тебя есть семья Кайли. И сейчас, когда Кир умер, ты могла бы связаться с Шарлоттой, дать ей понять, что в порядке». Идея приходит ко мне вместе с надеждой, когда я быстро взламываю замок и захожу внутрь.
Как и прежде я борюсь с его незримым присутствием. Я чувствую запах его мыла, сохранившегося на следах кожаного портфеля. Включаю свет и вижу, что комната полностью пуста, освобождена от всех доказательств. Все вещи Кира — его элегантные костюмы, начищенные ботинки и доска с доказательствами — исчезли. И с этим ничего не поделать. Я сумею притвориться дурочкой, когда нагрянет полиция с расспросами. Мне не впервой откладывать работу на неопределённое время.
Я вытаскиваю телефон Кайли из кармана и смотрю на время — около четырёх часов — нужно возвращаться. Но присаживаюсь на кровать ещё на минуту, провожу руками по поверхности некрасивого полиэстерового покрывала. Я вспоминаю, как обратилась к духу Кайли, когда сидела на своей кровати.
— Прощай Кир, — шепчу я, зная, что он, возможно, не услышит мои слова. Но это неважно. Кайли тоже не услышала. — Я не сожалею, что покинула тебя. Но мне жаль, что ты погиб подобным образом — в страхе и боли. Надеюсь, чистый свет успокоит тебя, гнев, который ты хранил в своей душе, высвободится в мир и рассеется, как дым. Я ненавидела тебя. Но и любила тебя когда-то. Теперь ты ушёл, а я свободна. Надеюсь, ты тоже.