— Послушай, Ганна, у тебя в шкафу беспорядок! Сложи поаккуратнее бельё. Я покажу тебе, как это надо делать.
Но дело не ограничивалось бельём. Рената помогала Ганне убирать весь шкаф.
— Знаешь, Эрика, на твоём месте я бы подробней вела рабочий дневник. Мало перечислить, что ты делала на птицеферме. Напиши ещё, как мы устроили часть гнёзд, чтобы контролировать яйценоскость каждой курицы. И вообще о курах можно многое рассказать. Я бы с удовольствием работала каждый день на птицеферме…
И Эрика заново переписывала свой отчёт. С помощью Ренаты он увеличился до двух с половиной страниц.
— Ну вот, теперь совсем другое дело! — хвалила её Рената.
Действительно, теперь у девушек дело пошло по-другому. Самые отъявленные сони вскакивали сразу же после подъёма. Кровати в спальнях девушек были аккуратно застелены. Шпильки и носки не валялись где попало, а лежали на своих местах. Даже домашние туфли и те выстраивались в строгом порядке под кроватями. Бригада Ренаты приходила на работу минута в минуту. А во время занятий в классе стоило бригадиру негромко сказать: «Девушки, тише!» — и шум прекращался.
Соревнование началось. Арбитры соревнования Инга Стефани и Вальтер Бауман огласили первые итоги.
Сегодня девушки окончили работу до срока! Все девушки представили интересные отчёты! В комнатах у девушек чище, чем в спальнях мальчиков!
Всё девушки и девушки! Ох, уж эти девушки!
Заноза был очень недоволен своей бригадой, а уж он ли не старался!
— Эй, ребята, не подводите меня. Живей, живей, — командовал он с раннего утра и до позднего вечера. — Почему ты, осёл, не написал отчёта? Вот погоди, задам я тебе взбучку!
Однако бурная деятельность Занозы не приносила никаких плодов.
— Вы думаете, мне больше всех нужно? Ничего подобного. Плевал я на всё! — ругал он свою бригаду. — Вот посмотрю, как вы без меня справитесь.
Вообще Заноза был в беспрерывной обиде на своих подчинённых.
— Пусть его, — посмеивались ребята. — Поругается — и успокоится. С тех пор как он стал бригадиром, он совсем с ума сошёл.
Али-бабу, который закончил своё двухнедельное обучение в свинарнике, вся эта история с соревнованием мало трогала. Он жил помаленьку да полегоньку, не утруждая себя: иногда работал, иногда нет, смотря по обстоятельствам. Во время школьных занятий Али-бабе приходилось туго. Ох, уж эти дурацкие задачи по арифметике!
Два раза Али-бабе удалось списать у соседей, но когда он в третий раз заглянул в чужую тетрадь, то услышал голос учителя:
— Хорст Эппке, дай сюда свою работу!
Учитель перечеркнул задачи в тетради Али-бабы.
— Неудовлетворительно!
— Ну и что ж… Теперь мне, по крайней мере, не нужно больше ломать себе голову…
Али-баба не унывал. Его рабочий дневник имел ужасающий вид. На каждой странице красовались кляксы и пятна, вся тетрадь была разорвана, измята, изжёвана. Большинство записей отсутствовало вовсе, а остальные были предельно краткими, как телеграммы.
— Когда я пишу, — утверждал Али-баба, — у меня болит правая рука.
Правда, при игре в кости рука у него не болела. Он был азартным игроком. Как-то он проиграл шесть партий подряд. Напрасно Али-баба уговаривал себя: «Не волнуйся, парень, спокойно!» Проигрывая, он всё больше распалялся.
— Фу-ты ну-ты!
Под конец он схватил кости, швырнул их об стенку и растоптал ногами. Теперь ему стало легче…
Поведение Али-бабы не осталось без последствий.
При подведении предварительных итогов Вальтер Бауман объявил, что бригада Ренаты сильно ушла вперёд.
На телеге с тремя колёсами далеко не уедешь. Мальчики отстали на целый круг.
Бауман посмотрел на ребят:
— Надеюсь, вы сами понимаете, кто вам мешает.
Разумеется, ребята понимали.
— Али-баба портит нам всё дело, — жаловались они. — Из-за него мы опозорились перед девчонками.
Их гнев всё возрастал. Али-баба должен был стать козлом отпущения. Вечером ребята набросились на него. Схватив Али-бабу, они по команде Занозы повалили его на пол и сняли с него сапоги. Факир принёс платяную щётку.
— Ну подожди же! Мы тебя быстро вылечим, с завтрашнего дня ты будешь шёлковым! — кричал Заноза. — Увидите, ребята, это ему наверняка поможет, — обещал он своей бригаде.
Факир взялся за щётку. Он так усердно тёр и скрёб грязные подошвы Али-бабы, словно задался целью отполировать их до блеска.
Но Али-баба молчал, стиснув зубы.
«Я не боюсь щекотки, не боюсь!» — твердил он про себя. В продолжение всей экзекуции он не произнёс ни звука и даже не пошевельнулся.