— Это мои деньги! Мои! Я хочу купить себе новые ботинки. — Али-баба пытается вырваться, но отчим уже держит деньги в руках.
— Мерзавец! — кричит он и, отпустив свою жертву, недоверчиво пересчитывает марки и пфенниги. — И это всё?
Али-баба кивает. Это действительно всё! У него не осталось ни гроша! Его мечта — прекрасные ботинки за восемнадцать марок девяносто пфеннигов — теперь недосягаема!
Мать подбирает осколки разбитой чашки. Она старается не встречаться глазами с Али-бабой.
— Пятнадцать лет мы нянчились с тобой, и ты нас так отблагодарил! — говорит она грубо.
Хоть бы не слышать голоса матери! Она повторяет слова отчима. И это всего обидней… Старик прячет в карман деньги. Потом он распахивает дверь.
— Марш, щенок! Не хочу тебя больше видеть! Немедленно отправляйся в сарай! И не вздумай бить баклуши. Сегодня к вечеру ты должен расколоть все дрова, не то я покажу тебе, где раки зимуют!
Али-баба колет дрова. Колода раскачивается, тонкие стены дровяного сарая дрожат. Али-баба срывает свою злость на поленьях: он с такой силой опускает на них топор, что щепки летят во все стороны. Подлец, негодяй! Убить его мало! Уже через пять минут он бросает топор в угол. Хватит! Он больше палец о палец не ударит. Пусть мать и отчим сами колют себе дрова. Он прислушивается. Они в комнате. Быстрее! Али-баба удирает. Кулаки у него сжаты. Он строит планы мести. Отчим ещё поплатится за это! Али-баба будет на него жаловаться. Он пойдёт в полицию и в министерство просвещения. А матери он сегодня же напишет письмо — пусть либо разводится со Стариком, либо навсегда распростится с сыном…
При этой мысли Али-баба всхлипывает. Город уже остался далеко позади. Мальчик забирается в густой кустарник, где можно спокойно выплакаться. Это помогает. Его горе уходит вместе со слезами. И, когда часом позже Али-баба прямиком через поля бежит в Катербург, он уже весело мечтает об обеде, который ждёт его в интернате.
О том, кто хочет напугать других
Бритта и Рената сдали капусту на консервную фабрику. Бритта спрятала квитанцию.
— Н-но-о, поехали!
Девушки выехали с фабричного двора. Их путь лежал через город. На главной улице оживлённо: тут много автомобилей, повозок и велосипедов.
— Движение, как в большом городе! — сказала Бритта.
Сердце Ренаты забилось сильней. Но она старалась скрыть волнение. Девушка гордо восседала на своей повозке, словно в былые времена кучер на козлах барской кареты…
Возле велосипедной мастерской «Август Зенгпил и сын», Бонхофштрассе, дом 13, они остановились.
— Тпру!..
Рената осталась с лошадьми. Бритта пошла в мастерскую справиться о своём велосипеде.
— А квитанция у вас есть?
Бритта показала мастеру маленький клочок бумаги, который она получила, сдавая велосипед в починку.
Старый Зенгпил поправил на шишковатом носу очки в никелированной оправе и заглянул в конторскую книгу.
— Нет, ещё не готов. Впрочем, обождите минутку.
Август Зенгпил, шаркая ногами, вошёл в тёмную мастерскую, доверху загромождённую ржавыми рамами от велосипедов и старыми ободьями колёс. Он нашёл разобранный велосипед Бритты. Подмастерье несколько дней назад исправил подшипники и уже хотел было собрать велосипед, но хозяин дал ему другую работу.
— Мы как раз кончаем ваш заказ, фрейлейн, — проворчал старик. — Если бы вы пришли немножко позднее…
— Может, мне подождать?
— Подождать? Как хотите. Но это всё же продлится ещё минут сорок пять. В лучшем случае.
— Ничего, я подожду.
Бритта побежала к повозке, чтобы уведомить Ренату. Рената стояла возле лошадей; она уже скормила им половину своего завтрака.
— Велосипед скоро будет готов, поезжай вперёд, Рената, а я тебя догоню, — сказала Бритта.
Рената влезла в повозку.
— Смотри догони меня, не доезжая Катербурга, а то про нас опять будут болтать чёрт знает что. Ещё скажут, что девушки в рабочее время заняты своими личными делами.
— Не беспокойся! Я тебя всегда успею догнать.
Бритта исчезла в мастерской.
— Ах, фрейлейн, вы ещё можете спокойно подышать свежим воздухом, — сказал ей подмастерье. — Наберитесь терпения. Мне нужно посмотреть хозяйский пылесос.
Бритта с удовольствием подождёт. В ближайшей булочной она покупает себе сдобную булочку и пирожное с кремом и, жуя их, прогуливается по улицам, подолгу останавливаясь перед каждой витриной, где выставлены шляпы, ткани или платья.
Ехать по булыжнику мученье, особенно порожняком. Пока Рената выбиралась из Борденслебена, у неё чуть было не сделалось сотрясение мозга.