— Я? Что? Почему? Что ты имеешь в виду? — пробормотал Али-баба.
«Они уже всё узнали!» — подумал он, дрожа от страха.
— Что я имею в виду, ты и сам знаешь. Не строй из себя невинного младенца. Думаешь, мы забыли про вчерашний вечер?
— Ах, это? Нет, нет! — Али-баба вздохнул с облегчением. Значит, они всё же ничего не знают. Ободрившись, он вошёл в дом.
Он сразу же почувствовал волнение, царившее в интернате.
— Эй, Али-бабище, ты уже слышал? — закричал ему Малыш, болтавший с ребятами в вестибюле.
— Откуда же он мог слышать, дурья голова? — сердито прервал его Повидло. — Ведь он был у родителей в городе.
— Фу-ты ну-ты! Что случилось? — Али-баба сделал удивлённое лицо.
Ему со всеми подробностями рассказали о несчастном случае. Никто и не заметил, что, когда речь зашла о том, что произошло с воспитателем, курносое лицо Али-бабы побледнело и оно стало ещё бледнее, когда он узнал, что Вальтера Баумана и Ренату увезла карета скорой помощи в районную больницу, в Борденслебен.
Али-баба кусал губы. Его так и подмывало спросить, известно ли что-нибудь о Ренате. Как её глаз? Неужели его придётся оперировать? Но Али-баба не решался осведомиться о её здоровье. Нет, это было невозможно. Что подумают, если он вдруг начнёт интересоваться её состоянием? Это сразу бросится в глаза.
— Хотел бы я знать, как всё это произошло, — сказал Факир, который уже успел очистить свои ботинки от прилипшей к ним земли и присоединиться к остальным ребятам.
— Но это совершенно ясно. Ренате что-то попало в глаз, а как раз в это время показался мотоцикл, ехавший им навстречу. — Повидло говорил так, словно он сам был свидетелем происшествия.
— Ах ты, глупая курица! Это я и без тебя слышал. Я хотел бы знать, что именно попало Ренате в глаз.
— «Что, что»! — сказал Макки. — Однажды летучая мышь попала мне в голову.
— Какая чепуха! — возразил Факир. — Разве ты когда-нибудь видел среди белого дня на шоссе летучих мышей?
Малыш предложил другую версию.
— Однажды, — сказал он, — я ехал на велосипеде, мне в глаз залетела муха, и я сразу же наскочил на дерево.
Все покачали головами.
— Нет, Ренате в глаз попала не муха!..
— Скорей, это был камень.
— Камень? Да ты что, откуда там мог взяться камень! С луны, что ли?
— Ты так думаешь? Камень можно бросить, им можно выстрелить из рогатки, — сказал Факир.
До чего неприятный разговор!
Али-баба предпочитает исчезнуть.
— Чёрт побери, у меня болит живот, — говорит он. — Сегодня за обедом я наелся белых бобов…
Он проворно взбежал по лестнице в свою комнату.
Заноза сидел за столом и разбирал свои карманные часы. Али-баба ещё не успел закрыть за собой дверь, как Заноза уже заговорил все о том же несчастном случае.
— Мне очень жаль Ренату, — сказал он. — Будем надеяться, что с её глазом всё обойдётся благополучно. У нас в деревне был один парень, так вот ему однажды попали в глаз снежком, да так неудачно, что он ослеп.
— Ослеп?
Чтобы удержаться на ногах, Али-баба хватается за стол.
— Да, у него оказалась повреждённой сетчатка. Этот паренёк учился со мной в одном классе.
Али-баба тихо подходит к своему шкафчику. У него так дрожат руки, что он не может открыть дверцы. Значит, и Рената может ослепнуть… Он вспоминает старого инвалида Мешке, который потерял зрение ещё в первую мировую войну и с тех пор живёт со своей невесткой на Штернкикергассе. Али-баба явственно представляет себе его, старого и седого. Сгорбившись и постукивая палочкой, он бредёт по улице. За синими очками… мёртвые глаза.
А Рената? Неужели и она больше никогда не увидит ни солнца, ни неба, ни цветов? Али-баба не в силах додумать эту мысль до конца. Он пытается успокоить себя. Может быть, у Ренаты всё ещё обойдётся? Может быть, тому мальчику, которому попал снежок в глаз, просто не повезло. На короткое время Али-бабе удаётся немного утешить себя. Но очень скоро он снова начинает думать о школьном товарище Занозы и о старом инвалиде Мешке. Может быть, и Ренате, когда она выйдет из больницы, тоже придётся носить тёмные очки. Али-баба вздрагивает. И во всём виноват он! Это он целился в неё из рогатки. Если бы только врачи смогли ей помочь! Он бы сделал всё, всё!
Али-баба не в силах усидеть в четырёх стенах. Он выходит на улицу. Уже темно. Он бесцельно бегает взад и вперёд по деревне, пока внезапно не оказывается у деревенской пивной.
— Разрешите, пожалуйста, позвонить от вас в больницу, — просит он хозяина. При этом ему не приходит в голову, что у него нет с собой ни пфеннига, чтобы заплатить за разговор.