— Это, вероятно, насчёт того несчастного случая? — с любопытством спрашивает хозяин.
Али-баба кивает, и хозяин также отвечает ему кивком головы.
— Телефон стоит в соседней комнате, — говорит он.
— А вы, случайно, не знаете номер больницы?
— Больницы? Нет, дорогой мой. Алкоголь убивает все микробы. Кто пьёт каждый день, тот не болеет. Даром я, что ли, с утра до вечера торчу за стойкой? С больницей у меня, слава богу, никаких дел нет. Но номер ты найдёшь там же. Он наверняка записан на стенке у телефона. Только не забудь включить свет. Выключатель, как войдёшь — направо.
Али-баба выполняет все указания хозяина. Он идёт в соседнюю комнату и включает свет; телефонный аппарат висит у самой двери. Пёстрые обои вокруг него густо исписаны карандашом, шариковой ручкой, чернилами. На стенке нацарапано телефонов тридцать, не меньше: полиция, пожарная, охрана, комендатура, пивной завод, родильный дом, хозяйственный отдел, вызов такси, больница… Али-баба неуверенно набирает нужный номер. Не так уж часто ему приходилось звонить по телефону. Наконец окружная больница всё же отвечает.
У Али-бабы выступает холодный пот.
— Я бы хотел знать, как чувствует себя Рената, — робко бормочет он.
— Какая Рената? Вы должны назвать имя и фамилию больной и указать, в какой палате она лежит, — требует сестра на другом конце провода. — И кто вообще со мной разговаривает?
— Я! Фу-ты ну-ты! Хорст Эппке из… из народного имения Катербург, — отвечает окончательно смешавшийся Али-баба.
Проходит ещё некоторое время, пока сестре удаётся наконец выяснить, что хочет узнать её бестолковый собеседник.
— Обождите минутку, — говорит она своим профессионально ровным, мягким голосом. — Не кладите, пожалуйста, трубку. Я сейчас справлюсь в хирургическом отделении.
Хирургическое отделение!.. У Али-бабы по спине забегали мурашки. Он уже представил себе Ренату, лежащую на операционном столе. В операционной светло и чисто, яркий свет ламп отражается в кафеле стен. У врачей серьёзные лица. Слышно, как позвякивают инструменты. «Сестра, пожалуйста, наркоз!» Ренату просят считать вслух, пока она не заснёт. Девушка считает: «Раз, два, три, четыре… Её голос слабеет. — Пять, шесть…»
Всего лишь несколько недель назад Али-баба видел кинокартину «Квартет впятером». Там как раз показывали операционную.
— Алло, вы слушаете? — Голос сестры возвращает Али-бабу к действительности. — Вы слушаете? — повторяет сестра. — Герру Бауману мы уже сделали рентгеновский снимок и наложили гипс. У него трещина в бедре. Больной держит себя очень мужественно. Но несколько недель ему всё же придётся у нас полежать.
— А как Рената? Что с ней? — в тревоге кричит Али-баба, прижимая к уху телефонную трубку.
Помолчав минутку, сестра продолжает:
— У фрейлейн Либиг только внешнее повреждение, сам глаз, к счастью, не пострадал. Дальнейшее лечение больная может пройти в амбулаторных условиях. Мы просим вас поэтому прислать за ней машину из народного имения. Девушку надо взять домой. А наши машины предназначены только для экстренных вызовов. Если можно, пришлите машину ещё сегодня.
Али-баба растерянно смотрит на телефонный аппарат.
Что? Он должен прислать машину? Ах ты горе! «Небось они там, в больнице, решили, что я директор народного имения, — думает он испуганно. — Сделаю вид, что я уже не слушаю…»
Али-баба нерешительно отнимает трубку от уха, чтобы положить её на рычаг. Но в это время вновь раздаётся голос сестры.
— Алло! Вы меня поняли? Надеюсь, на вас можно положиться? — говорит она настойчиво.
Али-баба вновь подносит трубку к уху.
— Спасибо, да, я обо всём сообщу, — послушно бормочет он.
Разговор окончен. Али-баба кладёт трубку на рычаг. Он покидает пивную, так и не вспомнив, что должен хозяину. В зале нет ни души, и никто его не останавливает. Хозяин открывает в погребе новую бочку с пивом.
— Я ещё покажу этому парню! — кричит он позднее, став опять за стойку. — Этот паршивец, наверно, решил, что у меня телефон коллективный… Как бы не так!
Али-баба поднимается на холм, где расположено народное имение. Уже совсем темно. С чёрного, как сажа, неба моросит мелкий дождик. Али-баба ломает себе голову, кому передать просьбу сестры о машине. Директору? Невозможно! Он никогда не осмелится пойти к Харнаку. Кнорцу? Нет! Лучше забраться в логово льва.
«Как тебя, дурака, угораздило ни с того ни с сего позвонить в больницу?» — заорёт заведующий хозяйством, который во всех случаях жизни норовит придраться к ученикам… Остаётся ещё политруководительница… «А почему бы и нет? Толстуха Мукке всегда относилась ко мне неплохо, — думает Али-баба. — Кроме того, она женщина, а с женщинами легче договориться…»