Рената ответила, что Бритта осталась в городе, чтобы получить свой велосипед. Кнорц хитро прищурился.
— Так, — сказал он. — Значит, она покинула тебя без разрешения?
— Нет, господин Бауман разрешил ей остаться, — возразила Рената, торопясь защитить подругу.
Александр Кнорц поднял брови.
— Гм! Интересно, очень интересно! Отметьте это, фрейлейн Лобеданц. Запишите так: «Ученица, которая сопровождала возницу, с разрешения воспитателя занималась в рабочее время в Борденслебене своими личными делами». Действительно, это очень многое разъясняет. Ты, Рената, можешь идти. Пришли свою приятельницу.
Ренату отпустили. Теперь за столом, напротив Кнорца, сидела Бритта.
— Правда ли, что после того, как вы сдали капусту, ты отправилась за велосипедом?
— Да! — сказала Бритта испуганно.
— И коллега Бауман разрешил тебе это?
— Да.
— Сколько времени ты оставалась в городе?
— Мой велосипед ещё не был починен. Мне пришлось ждать.
— Сколько времени?
— Полтора часа, — робко призналась Бритта.
— Полтора часа! — повторил Кнорц таким тоном, будто девушка сказала «три дня». — Запишите, фрейлейн Лобеданц: «Ученица Бритта Лампрехт с ведома и дозволения преподавателя задержалась в Борденслебене на полтора часа». Дело было именно так, не правда ли? — спросил он, угрожающе посмотрев на Бритту.
Взволнованная Бритта закрыла лицо руками. Она вспомнила, как Вальтер Бауман, помогая им грузить капусту, внушал ей, чтобы она не задерживалась слишком долго в городе и непременно возвращалась домой вместе с Ренатой. Бог ты мой! Вдруг сейчас обнаружится, что она действовала самовольно. Тогда Кнорц скажет, что и она виновна в этом несчастном случае.
Кнорц начал терять терпение.
— Что тут долго раздумывать? Так это было или не так?
— Так, — трусливо сказала Бритта, не глядя ему в лицо.
— Ну и хорошо!
Кнорц не скрывал своего удовлетворения. Всё, что ему требовалось, было записано теперь чёрным по белому.
— Фрейлейн Лобеданц, перепишите немедленно протокол на машинке и, пожалуйста, в шести экземплярах. — Он вскочил со своего места. — Какая безответственность! Мне всё это сразу же показалось крайне подозрительным. Если бы в повозке были обе девушки, несчастный случай не произошёл бы. Коллегу Баумана можно поздравить: эта история будет стоить ему места. Я позабочусь о том, чтобы его привлекли к ответственности.
И он с торжествующим видом забегал взад-вперёд по комнате. Бритта поднялась со стула. Она нерешительно стояла у письменного стола. Заведующий хозяйством чуть не сбил её с ног.
— Что ты тут делаешь? — набросился он на неё. — Иди скорее работать. У меня ученики не болтаются по полтора часа без дела. А ну, давай-давай! Отправляйся в амбар чинить мешки.
Рената ждала подругу у дверей конторы. Она сразу же заметила растерянное лицо Бритты.
— Что случилось?
— Ах! — Бритта была готова расплакаться. — По-моему, мы сделали ошибку.
Она рассказала Ренате всё, что услышала в конторе. Правда, о том, что она переложила свою вину на воспитателя, Бритта сочла за лучшее умолчать.
Рената была возмущена.
— Слушай, если Кнорц действительно хочет сделать пакость Бауману из-за твоего велосипеда, то нужно ему помешать…
— А что мы можем сделать?
— Пока ещё не знаю. Во всяком случае, одно ясно: мы должны сейчас же всё рассказать ребятам.
Сначала о допросе узнали только девушки. Двумя часами позже это дошло и до юношей. Факир был возмущён:
— Пусть этот Кнорц не воображает о себе слишком много. Он просто завидует, потому что мы к Бауману относимся лучше, чем к нему.
— Вот именно! Бауман наш друг, а заведующего хозяйством это не устраивает, — сказал Заноза. — Кнорц человек старого закала. Он любит разыгрывать перед нами большого начальника. Но до сих пор Кнорц нас ничему не учил, только поносил и ругал. Это мы хорошо знаем. Когда приехал Бауман, всё изменилось. При нём мы за короткое время многому научились. Вот это мы и должны доказать на деле. Поняли? Нам надо сейчас хорошо работать, всё лучше и лучше. Пусть руководство поймёт, кого оно теряет в лице Баумана. Я скажу только одно: наш директор Харнак разумный человек. И пусть Кнорц хоть из кожи вон лезет — хорошего воспитателя Харнак никогда не уволит.
Юноши закивали головами. Девушки тоже. Казалось, вся их вражда была забыта.
Инга Стефани, случайно заглянувшая в столовую, была поражена при виде такого единодушия.