Али-баба остановился как вкопанный.
«Люблю тебя от всего сердца!»
Он тут же подумал о Ренате. Лучшего подарка ему не найти. «Люблю тебя от всего сердца!» Яснее не скажешь. Только бы она догадалась.
Али-баба рванул дверь булочной. С бьющимся сердцем он подошёл к прилавку. Из каморки вразвалочку вышла толстуха фрау Нахтигаль. Глядя на её передник, который давно уже потерял свой первоначальный белый цвет, можно было подумать, что Нахтигаль выпекает только чёрный хлеб.
— Дайте мне, пожалуйста, пряничное сердце, — решительно потребовал Али-баба.
— Пожалуйста! С какой надписью?
— Вон с той, — сказал Али-баба, поспешно показав на выставленное посерёдке сердце. В присутствии толстой хозяйки он стыдился произнести вслух эти пять слов: «Люблю тебя от всего сердца».
Фрау Нахтигаль взяла пряник и протянула его Али-бабе так спокойно, словно речь шла об обыкновенной пятипфенниговой булочке:
— Пожалуйста!
— А нельзя ли завернуть?
— Ах так, ты хочешь его подарить! — сказала фрау Нахтигаль улыбаясь.
Пошарив под прилавком, она вынула лист зелёной глянцевой бумаги и проворно завернула в него сердце.
Слегка покраснев, Али-баба робко следил за её движениями. «Только бы она не повредила надпись!» — думал он.
«Люблю тебя от всего сердца» было упаковано. Подмигнув Али-бабе, фрау Нахтигаль передала ему пакетик.
— Своё сердце ты, кажется, тоже уже подарил? — спросила она.
Али-баба промолчал и поспешно расплатился. Монетка в один пфенниг выскочила у него из кармана и упала на пол. Но юноша не стал терять время, чтобы поднять её.
— До свидания! — крикнул он и со всех ног бросился из лавки.
Фрау Нахтигаль опустилась на колени перед прилавком: она ползала по полу до тех пор, пока не нашла обронённую монетку.
— Вот видишь, Отто, какие времена настали, — пожаловалась она своему мужу после ухода Али-бабы. — Наша молодёжь теперь не знает цены деньгам.
Хильдегард Мукке потратила на свои покупки гораздо больше времени, чем Али-баба. Она-то знала, что ей нужно. Лист бумаги с названиями вещей, которые народное имение решило подарить ребятам, не имеющим родителей, был весьма внушительных размеров. На нём значились чулки, нижнее бельё, тенниски, ботинки, свитера и спортивные костюмы.
«Как хорошо, что я съездила в город! — думала Хильдегард Мукке, сидя в борденслебенском кооперативе и проверяя по своему списку, который она носила с собой, что ей ещё осталось купить. Большинство вещей было уже найдено. Для Хорста Эппке она купила подходящие ботинки. Теперь ему нужно было достать костюм.
— Готовое платье у нас этажом выше, — сказала ей рыжая веснушчатая продавщица.
Хильдегард Мукке поднялась на второй этаж. В комнате отдыха, обставленной, пожалуй, чересчур скромно, у стойки, где продавались горячие сосиски, толпился народ. Мукке стала прокладывать себе дорогу к буфету. Горячие сосиски были её слабостью, она не могла пройти мимо них равнодушно. Частенько она съедала по две порции сразу. Так было и сегодня — ведь она здорово проголодалась.
Подкрепившись, она отправилась в отделение готового платья:
— Мне нужен костюм для подростка.
Пожилой продавец притащил деревянные плечики, на которых висело изделие из тёмной материи, отдалённо напоминавшее костюм.
— Очень дёшево, — заметил продавец скрипучим голосом.
Хильдегард Мукке пощупала материю. Она испытывала искушение сделать продавцу какое-нибудь язвительное замечание, однако сдержалась и вежливо, но твёрдо произнесла:
— Мне нужен костюм для молодого человека. Что-нибудь спортивное. А это, — Мукке ткнула пальцем в неуклюжий, безвкусный, кое-как сшитый пиджак, — рассчитано скорее на старца лет этак под восемьдесят!..
— На эти костюмы у нас большой спрос, — соврал продавец, снова вешая отвергнутый Мукке пиджак в шкаф для «уценённых товаров», оставшихся ещё с первых послевоенных лет. За продажу каждого из них администрация кооператива назначила премию.
«Да, эту дрянь она не возьмёт», — думал продавец, размеренным шагом направляясь к другим шкафам с костюмами.
— Вот! Это уж наверняка понравится вашему сыну, — сказал он, показывая Мукке два спортивных костюма — серый и светло-коричневый.