Тропинка сама ложилась под ноги. Вот подъем стал менее крутым, а потом и вовсе прекратился. Теперь у ног Зульфии была ровная площадка, а прямо перед ней высилась серая скала.
— О Аллах милосердный! Наверное, болтушка Фериде все-таки что-то напутала. Или напутала ее подружка Джамиля… Или подружка Джамили. Не может такая громадина быть дверью, пусть даже и дверью в пещеру! Ведь она же вросла в землю уже, должно быть, тысячелетия назад…
Зульфия начала обходить площадку перед скалой, чтобы убедиться в своей правоте. Но убедилась она в правоте рассказа своей подружки — ибо по левую руку, внизу, почти у самой травы, она и в самом деле увидела знак девы-охранительницы. Две сложенные ладони словно собирали вместе солнечный свет, который щедро лился на скалы. Значит, и все остальное в болтовне Фериде было правдой…
— Ну что ж, тогда проверим! О Аллах милосердный, помоги мне!
Али-Баба и тот трусился от страха, хотя был мужчиной, и не самым тщедушным слабаком. Что же тогда говорить о женщине!.. Но Зульфия собрала всю свою волю и твердым голосом произнесла:
— Сим-сим, по велению сердца, откройся!
И серая скала, такая надежная, такая вросшая в землю, бесшумно скользнула в сторону, послушно открывая путь в пещеру… О нет, Зульфия самой пещеры еще не видела. Но она смело шагнула в открывшийся черный провал и почувствовала за спиной ток воздуха — послушная «дверь» закрылась так же бесшумно, как и распахнулась перед словами заклинания-ключа.
— О Аллах милосердный! — прошептала Зульфия и с удивлением добавила: — Но здесь вовсе не темно…
Девушка подняла голову и увидела, что коридор, по которому она шла, был на самом деле расселиной — ясное небо голубело, наливаясь светом солнца. Упрямые кусты цеплялись за скалы, закрывая от любопытных глаз узкую дорожку между двумя прижимающимися друг к другу скалами и создавая прозрачно-зеленую завесу.
— Воистину дела твои, о повелитель всех правоверных, столь же необыкновенны, сколь и недоступны пониманию простого смертного! Сколько же еще чудес хранит этот удивительный сим-сим…
Зульфия по привычке проговорила последние слова вслух. И эхо, или, быть может, невидимый страж этих мест, повторило вслед за ней «…сим-сим…».
— Но почему же все-таки «сим-сим»? Почему не арбуз? Почему не изюм? Почему сим-сим?..
И сейчас эхо промолчало. Настроение Зульфии с каждым шагом становилось все лучше. И потому, не услышав никакого ответа от эха, она рассмеялась и пробормотала:
— Эхо пожало плечами…
Горный дух, совсем еще малыш, который и в самом деле охранял эту расселину от посторонних глаз, улыбнулся.
«Как все же смелы эти женщины! Ведь ни одна из них даже не вздрогнула, когда я стал повторять ее слова… Как же рыдали от страха мужчины, пока не привыкли к такому…»
Расселина перешла в узкий и высокий коридор, пробитый крошечным ручейком в толще гор за бесчисленные тысячелетия. Но и коридор не был темен, как того опасалась Зульфия (ибо больше всего на свете она боялась именно темноты). Масляные светильники горели в нишах, освещая путь в глубине горы.
— Да здесь уютнее, чем у некоторых моих подружек дома! — пробормотала Зульфия.
Не успела она произнести последние слова, как пространство перед ней распахнулось. Щедро освещенная факелами, пещера раскинулась во всей своей красе. О, она была необыкновенно велика, но не пугала, а, наоборот, согревала, утешала…
Пол пещеры устилали ковры, у стен громоздились сундуки, ящики, корзины. Но во всем чувствовалась женская, хозяйская рука, которая навела порядок, сделала уютными уголки пещеры, расставила кувшины и блюда, разложила свитки и безделушки… Словом, так умеют устраиваться лишь женщины, в считанные минуты превращая пространство вокруг себя в уютное обжитое гнездышко.
— Я не удивлюсь, — уже совсем тихо, едва слышно, произнесла Зульфия, — узнав, что эта пещера обитаема. Здесь можно спрятаться от мира на долгие годы…
— И долгие годы лелеять в себе жажду мести?
Сильный и решительный женский голос прервал размышления Зульфии. Она подняла глаза от роскошных ковров и увидела прямо перед собой необыкновенную красавицу.
(Заметим, что Зульфия считала себя очень привлекательной… Даже куда более привлекательной, чем большинство женщин. И потому было превеликим чудом, что она смогла назвать другую женщину красавицей, ни капли не кривя душой.)
Неизвестная женщина была прекрасно сложена, невысока, грациозна. А черты ее лица выдавали решительный, почти мужской характер. Но при этом Зульфия чувствовала себя так, словно на минуту бросила взгляд в драгоценное зеркало. О да, незнакомка была чем-то похожа на нее.