«О Аллах милосердный… Да она больше похожа на меня, чем моя родная сестра!»
Будто прочитав мысли Зульфии, незнакомая женщина улыбнулась и заметила:
— Да, сестра, мы похожи. Так бывают похожи между собой слезинки, пролитые из-за глупой или несчастной любви…
Зульфия ответила прямым взглядом на взгляд хозяйки пещеры. А потом, набравшись смелости, ответила:
— О да, незнакомая красавица. Аллах видит твою правоту!
— Ее видишь и ты! Да пребудет с тобой милость Аллаха всесильного и милосердного на долгие годы! Здравствуй, сестра!
Незнакомая красавица поклонилась. Зульфия ответила ей:
— И да пребудет с тобой счастье, прекраснейшая!
— Я Суфия, — рассмеялась девушка. — А как зовут тебя?
— Я Зульфия, дочь Камаля, кади. А ты та Суфия, которая нашла ключ от этих мест?
— Да, я именно та Суфия.
— Говорили, что у тебя был не старый иноземец муж, который ушел к разлучнице по имени Лю Ли…
Зульфия должна была немедленно, сейчас, получить ответ. Ибо от него зависело многое, почти все. Ведь если эта сильная, грациозная, словно дикая кошка, девушка и есть та самая брошенная Суфия, которая искала смерти от отчаяния, то тогда и для нее, Зульфии, тоже открыт путь к новой жизни — сильной и свободной.
Но Суфия лишь рассмеялась в ответ и повторила:
— Не старый еще иноземец… О Аллах, как удивительно гладко можно назвать этого ничтожного и презренного шакала…
— Так говорят…
Суфия кивнула. Несколько мгновений длилось молчание, а потом хозяйка пещеры (так подумала о ней Зульфия), склонив голову набок и бросив взгляд на перепуганное лицо девушки, проговорила:
— Я могу спорить на кувшин, полный золотых динаров, что тебя бросил возлюбленный… Нет, на два кувшина…
— И ты, конечно, выиграешь спор. Ведь счастливые, спокойные, радующиеся любви женщины не знают о тайне этих мест.
— Они слишком заняты ублажением никчемных существ, которые по какой-то злой ошибке природы считают себя мужчинами. Хотя, на мой взгляд, этих несчастных существ более разумно было бы назвать глупыми и жадными детьми.
— И это очень похоже на истину…
Голос Зульфии был печален. Ибо сейчас, в этих жестоких словах она расслышала, как глубоки душевные раны прекрасной Суфии. Должно быть, лицо ее выразило живейшее сочувствие, ибо Суфия, холодно усмехнувшись, проговорила:
— О нет. Не жалей меня, добрая Зульфия, дочь кади. Да, некогда мне пришлось несладко. Да, мне было очень больно. Но боль вскоре прошла, а вот желание отомстить — нет.
Эти слова хозяйки пещеры вновь изменили настроение Зульфии.
— О моя сестра!.. — она залилась слезами. Она опять чувствовала себя одинокой и брошенной, потерянной и преданной…
— Ну что ты, красавица… Не плачь… Разве тот презренный, о ком ты проливаешь потоки слез, заслуживает этого?
Сквозь рыдания Зульфия смогла проговорить:
— О нет, я плачу не о том, что он ушел. Я плачу, ибо я теперь осталась совсем одна. И нет у меня больше защиты, нет друга, нет опоры в жизни…
Глаза Суфии вдруг стали холодными, как сталь клинка:
— А разве раньше у тебя был друг? Был защитник? Раньше была опора в жизни?
Зульфия попыталась вспомнить свою счастливую, как ей казалось, семейную жизнь, и вдруг поняла, что это именно онабыла опорой для своего глупого и тщеславного мужа. Она опекала его, внушала ему уверенность в успехе любой сделки. Она упрашивала отца о снисхождении, если муж вместо прибыли получал лишь убытки. И, о Аллах, какой стыд, она всегда находила мужу оправдание…
— О как ты права, сестра… — потерянно кивнула Зульфия. — Муж мой давно уже не опора мне, не защитник, не друг…
— Так почему же ты, глупая женщина, избавившись от такой тяжкой ноши, рыдаешь, как в день похорон? Разве не должна ты петь от счастья, став свободной? Разве не можешь ты порадоваться тому, что теперь это сомнительное счастье принадлежит другой? И что ей придется наслаждаться им, быть может, до конца своих дней?
Каждое слово больно ранило Зульфию. Ранило, но и исцеляло. Ибо Суфия оказалась стократно права.
И в тот миг, когда девушка осознала эту правоту, она ощутила себя словно заново родившейся, почти счастливой и почти свободной…
— Знай же, сестра моя, впереди у тебя еще много слез, еще долго ты будешь забывать тиранию этого презренного. Но раньше или позже светлое спокойствие придет к тебе вместе с холодным желанием мести. И вот тогда ты будешь к нему готова.
О нет, не прекрасная женщина сейчас стояла перед Зульфией. Суровая дева-воительница, как в древних сказаниях, выпрямилась во весь свой небольшой рост. Глаза Суфии холодно сияли, а пальцы рук сжимали узкий кинжал струящейся, змеевидной формы, который висел на поясе. Сейчас девушка была почти страшна в своей решимости.