Это произнесла та самая девушка в черной накидке. Но на словах «вместе с мужем» голос ее почему-то звучал так печально.
— Но ответь мне, почему же ты, достойный торговец, внезапно столь резко сменил свое ремесло и стал искать сокровища?..
— От отчаяния и тоски, добрая Суфия. Ибо я сказал правду… Моя несравненная возлюбленная, солнцеподобная Лайла изгнала меня из своей жизни…
И Али-Баба остановился, увидев выражение лица Суфии.
— Как, ты сказал, звали твою возлюбленную?!
— Лайлой, о несравненная…
— Лайлой, говоришь… А как она выглядела?
Али-Баба задумался. Он почему-то чувствовал, что от правдивости его слов слишком многое зависит не только в его жизни, но и в жизни этих удивительных девушек. А потому следовало отвечать искренне, но так, чтобы не обидеть хозяек сокровищницы. Ибо нельзя же, о согласись, Аллах всесильный, в присутствии одной женщины сказать о другой, что та — несравненная красавица.
Вот поэтому и задумался Али-Баба. Он обвел глазами прекрасных девушек, чтобы попытаться найти ту, кто хоть отдаленно походил бы на его капризную Лайлу. И тут заметил, что все девушки слегка похожи друг на друга. Все невысокие, черноволосые, грациозные… Прекрасные лица украшали изящные носики с крошечной пикантной горбинкой.
— О Аллах всесильный, как вы все похожи, о девушки…
И тут словно молния блеснула в пещере. Ибо девушки сколь бы они ни были похожи друг на друга, но все походили и на его возлюбленную.
— Почему ты так побледнел, Али-Баба? Что ты увидел?
— Я увидел, что вы все пусть и в разной степени, но похожи на мою ушедшую возлюбленную…
— О Аллах милосердный, — проговорила Суфия, — так, значит, мы похожи друг на друга и на нее, твою Лайлу. Но что это значит? Почему меня это так тревожит? Как и то, что твою недостойную зовут именно Лайлой?
— Я не знаю, мудрейшая, но поверь, приложу все силы, чтобы это узнать, — с поклоном ответил Али-Баба, не догадываясь, что в этот миг решается его судьба.
Макама семнадцатая
— Благодарю тебя за эти учтивые слова, юноша. Думаю, нам понадобится любая помощь…
— Но скажи мне, достойная Суфия, почему же вы, красавицы, оставили сокровище лежать здесь, а не взяли себе? Ведь тогда вы были бы богаты, свободны…
— Глупенький мальчик… Это же просто меха и ткани, камни и золото… Все это не способно согреть наши души, вернуть тепло и радость жизни, утерянные после расставания с нашими любимыми…
— Прости меня, умнейшая, но я чего-то не понимаю в твоих словах… Разве богатство не даст вам свободы?
— Да на что нам свобода, юный Али-Баба, если не с кем даже обсудить ее прелести и достоинства?! На что нам свобода? Чтобы сидеть дома и считать пролетающих мимо мух?
— Ну-у, — потупился Али-Баба. Он как-то раньше никогда не задумывался о том, зачем человеку может понадобиться свобода или богатство…
Но Суфия продолжала, уперев руки в бока и сурово нахмурившись:
— Зачем нам богатство, мальчик, если некому показаться в новых серьгах или перстнях? Зачем нам драгоценные ткани? Чтобы пугать домашних духов шелестом шелков? Ведь сказано же в Священной книге, что приверженцам Аллаха всесильного, Творца всего сущего, пристало выставлять красоту свою лишь перед своими домашними… Но если дом пуст, если населяют его лишь духи и пауки, то зачем, скажи, юноша, нам блеск и пестрота одеяний?
Али-Баба молчал. Ибо в словах Суфии звенели слезы, а слова ее отдавали необыкновенной горечью потерь…
— Прости, мудрая красавица, я никогда не задумывался о таком… И извиняет меня лишь одно — я не знал о ваших потерях. Но, быть может, ты расскажешь мне о них… И тогда еще кусочек ляжет в мозаику… Быть может, тогда нам и откроется истина?..
Похоже, слова Али-Бабы охладили пыл Суфии. Она присела рядом с подругой на полосатые подушки и проговорила:
— Прости и ты меня, достойный юноша… Ты прав, а я оказалась не права, ибо привыкла, что двери нашего приюта открыты лишь для тех, кто знает нашу общую тайну… Но да будет так. Я расскажу тебе все, что мне известно. А сестры мои поправят меня, если я ошибусь…
— Сестры, прекраснейшая?
— О да, юноша… Мы все сестры по несчастью.
— Но ведь вы так похожи, словно вас объединяет не общая беда, а общая кровь…
— И это тоже одна из загадок, которые не дают мне покоя. Но об этом чуть позже. А сейчас слушай меня, Али-Баба.
Юноша опустился на ковер у ног Суфии. Ее подруги расположились вокруг. И, если бы любой посторонний увидел эту необыкновенную картину, он бы поразился изысканной красоте девушек и их столь же удивительной кротости и молчаливости. Изумился бы он и тому, как робко ведет себя здесь мужчина — не царящий, а скромно внимающий словам женщины.