«Вот оно!» — успел подумать Махсум, сжавшись и закрыв глаза, но опять ничего не произошло.
Сабля вновь замерла у самой его шеи.
— Не могу, — пожаловалась, всхлипнув, Марджина, но саблю не опустила.
— Разбойник? — до Али-бабы начал доходить смысл происходящего. — Так ты разбойник? — спросил он у побелевшего Махсума.
— Дошло? Не прошло и трое суток, — проворчал Махсум, открывая один глаз.
— Так это вы грабили караваны и прятали в… — Али-баба захлопнул рот, чтобы не сказать ненароком лишнего.
— Именно. Ну, чего ты ждешь? — Махсум посмотрел своими зелеными глазами на Марджину. — Делай свое черное дело.
— Нет! Тебя будут судить, — Марджина, как-то сразу успокоившись, опустилась на пол и вдруг разревелась.
— Братья, пора! — вдруг крикнул Ахмед, вскакивая с пола и держась за распухшее ухо. — Режьте всех, не жалейте никого!
Гости и хозяева дома притихли, но… ничего не произошло.
Ахмед насторожился.
— Эй, где вы там, бездельники? Пора!
Опять ничего. Потом вдруг во дворе звякнул один кувшин, за ним еще один и еще, но этим все и ограничилось.
Али-баба подхватил масляную лампу, и они со вскочившей на ноги Марджиной бросились во двор. Касым подхватил оброненную скалку и поспешил следом за ними. Во дворе их ждало удивительное зрелище. По земле ползали мешки, беспорядочно и натыкаясь один на другой. Одному из них удалось взобраться на ступеньки, и он ткнулся в ноги Марджине.
— Ай! — Марджина, выпустив от неожиданности из рук саблю, вспрыгнула на руки Али-бабе, а тот, подхватив Марджину, выронил лампу. Медная лампа, звякнув, упала на доски, масло пролилось на мешок и ярко вспыхнуло.
В мешке кто-то опять завозился, и Али-баба отпихнул его ногой.
— Порох! — вдруг вспомнил он слова Ахмеда. — В них порох! Ложись!
Мешки задвигались быстрее, а тот, что уже вовсю полыхал, неистово забился, подвывая, и кинулся к остальным, будто прося помочь ему. Взрыв произошел неожиданно. В тот момент, когда пламя коснулось пороха, мешок почти успел добраться до своих «собратьев». Почти. Но этого хватило, чтобы мешки один за другим начали взрываться, разлетаясь яркими вспышками, озарявшими все вокруг. Огонь перекидывался с одного мешка на другой, громкие хлопки следовали один за другим. Мешки разрывало, а разбойников, таящихся в них, подбрасывало высоко в воздух. Они повисали кто на ветках деревьев, кто на крыше дома, а кто на заборе. Али-баба, прикрывший собой Марджину, и Касым со скалкой лежали на пороге дома, боясь поднять головы. А тем временем из кувшинов выбирались скрюченные разбойники, оскальзываясь на осточертевшем им масле. Сил у них хватало лишь выползти из горлышка кувшина и перекинуться через него — ни разогнуться, ни толком вздохнуть никто из них не мог.
Тем временем взрывы прекратились, и Касым осторожно приподнял голову.
— Разбойники! — крикнул он то ли испуганно, то ли обрадованно. — Вай-вай, сколько разбойников! Глядите, да их тут как вшей! — он резво вскочил с деревянного настила, вскинул над головой скалку и, издав боевой клич, рванулся вперед.
Не задерживаясь подолгу ни у кого, Касым вертелся по двору, как заведенный, охаживая разящей скалкой скулящих беспомощных «Коршунов пустыни». Но тут огненная дорожка, протянувшаяся от одного из догорающих мешков к кувшинам, достигла наконец Саида. Почувствовав жар, Саид вскочил и заметался по двору, вереща так, что мыши прыснули вон из погреба, а их летучие тезки попадали наземь.
Тем временем огонь коснулся еще одного разбойника, потом другого, третьего, и вскоре двадцать огненных факелов, метались по двору, оглашая окрестности душераздирающими воплями.
— О Аллах! — схватился за голову Али-баба. — Они же спалят мой новый прекрасный дом. Тушите их, да тушите же! Чего вы все стоите?
И все гости разом, сбросив с себя оцепенение, похватали курпачи и побежали спасать дом Али-бабы. Они догоняли разбойников, валили их наземь, набрасывали на них одеяла и принимались топтать несчастных ногами.
— Что вы делаете? — кричал им Али-баба. — Побойтесь Аллаха, это ведь живые люди!
Но никто его не слушал. Людям было не до нежностей и проявлений человеколюбия. К тому же когда еще выпадет случай так повеселиться.
Когда к дому Али-бабы прибыла поднятая по тревоге городская стража, все уже закончилось. Лишь дымок, вившийся над обгорелыми одеждами валявшихся на земле разбойников да висящие в беспамятстве тут и там их товарищи напоминали о случившимся. Хмурые, связанные по рукам Махсум со своим телохранителем стояли посреди двора в окружении Али-бабы с горящей лампой, Марджины с саблей и Касыма со скалкой.