Охранники каравана в молчаливом недоумении опустили оружие, переглядываясь и пожимая плечами. Некоторые из них начинали к чему-то принюхиваться, ведь разбойники появились с наветренной стороны, и очередной порыв горячего ветра донес до обоняния путешественников странные запахи, незнакомые правоверному мусульманину. Однако праведниками в караване оказались далеко не все.
— Да ведь они пьяны! — воскликнул один из торговцев, поводя носом.
— Что? Как? — не поверил ему владелец каравана. — Это невозможно!
— Да вы посмотрите на их рожи! Они красные, как… как задница павиана. Видать, разморило на солнышке! — захохотал охранник, стоявший впереди всех.
— Никогда не видел павиана, — честно признался хозяин каравана. — Но по-моему, очень похоже.
— Как же похоже, когда вы его даже не видели, почтеннейший Рахимбай? — усмехнулся торговец.
— Да какая разница, на что это похоже! — лишь отмахнулся тот. — Главное, они сегодня не будут на нас нападать.
— Вы так считаете? — не согласился с ним другой торговец — толстый, вечно потеющий Абдулла. — А мне кажется, этот странный молодой человек пытается идти в нашу сторону.
Тот, кого назвали молодым человеком, действительно приближался к каравану, волоча за собой по песку саблю, ставшую почему-то неимоверно тяжелой. Молодой человек тяжело дышал, из его распахнутого рта свешивался язык, остекленевшие глаза смотрели в одну точку, а его самого нещадно мотало из стороны в сторону. Сабля оставляла на песке причудливые зигзаги.
— Эй, вы, проклятые торгаши! — заплетающимся языком пробормотал Махсум. — Оставьте шмотки и мотайте отсюда подобру-поздорову — мы вас не тронем!
— Я что-то не понял, — Рахимбай повернул голову к Абдулле, обмахивающемуся свободно свисавшим концом чалмы, и удивленно вскинул брови, — это он нам?
— Мне кажется, этот презренный нахал, возомнивший себя разбойником, пытается оскорбить нас, — следом за Рахимбаем возмутился Абдулла. — Эй, охрана! — махнул он рукой. — Наставьте этого наглеца на путь истины. Только недолго, нам пора двигаться дальше.
Охрана, обрадованная тем, что им наконец нашлось занятие по душе, накинулась на несчастного Махсума и его приспешников, ведь когда представится еще такой случай навалять самим «Коршунам пустыни»! Да и похвастать потом при случае можно. Конечно, никто из них не расскажет, что разбойники были в стельку пьяны и просто не могли сопротивляться, но разве это так важно?
Махсума опрокинули на песок сразу три человека и, закрывая носы тряпицами, такой отвратительный запах распространял вокруг себя молодой предводитель разбойников, принялись его воодушевленно мутузить. Махсум даже не сопротивлялся, лишь охал и вяло прикрывался руками — на большее просто не хватало сил. Однако эта забава охранникам быстро наскучила. Схватка больше походила на избиение младенца, чем на сражение с грозным разбойником, тем более что даже суровые охранники извергами все же не были. Закончилось тем, что те оборвали с одежд несчастного Махсума все пуговицы и золотые побрякушки, которые тот навешал на себя еще прошлым вечером «для солидности», на сувениры и вполне довольные собой, перебрасываясь скабрезными шутками, от которых морщились даже верблюды, удалились.
Остальным «коршунам» от других охранников досталось не так сильно. Бить ничего не соображающих разбойников, строящих на песке куличики — это, согласитесь, уже явный перебор. Но синяков и шишек им все-таки отвалили сполна. В качестве платы за труды охрана основательно обобрала и их, оставив загорать в одном исподнем — еще наворуют, если что. А один самый сердобольный из погонщиков, прослезившись от вида едва не плачущих разбойников, ползающих на карачках по песку, даже кинул им незаметно полный бурдюк воды. Пусть и разбойники, но все равно жалко, хотя с его точкой зрения мало кто в караване мог согласиться.