— Я сразу увидел, что некоторые ягоды выглядят как-то не так. Мой слуга попробовал всего несколько штук и ему сразу стало плохо. Лекари не смогли его спасти. Этот торговец пытался продать в мою лавку отраву!
— Нет! — выкрикнул обвиняемый. — Я сам их пробовал, это не отрава! Это же жимолость! Разве жимолость может быть ядовитой?
Владелец лавки выставил вперед корзину, полную сочных, бордовых ягод.
— Похоже, это и впрямь жимолость, но кроме нее здесь есть и что-то ядовитое, — сказал он, так и не решаясь поднять взгляд. — Эти ягоды привезены с севера, я не знаю, что это.
Дорл заметил, что на отрешенном лице Али вдруг появилась заинтересованность. Она вытянула шею, разглядывая содержимое корзины.
— Это жимолость, только жимолость и все! — истерично взвизгнул обвиняемый. — Ничего другого здесь нет!
— Но мой слуга погиб, съев их! Попробуй сам, если ты так уверен, что это не отрава!
Обвиняемый бросил растерянный взгляд на Дорла и тот безжалостно кивнул. Мужчина дрожащей рукой зачерпнул горсть ягод и поднес ко рту, было видно, что теперь он уже не так уверен в их безобидности.
— Не надо! Это волчье лыко…
Несчастный торговец, уже почти положив в рот ягоды, замер. Дорл, вскинув брови, повернулся к Али — та широко раскрытыми от ужаса глазами смотрела на мужчину, готового отравить самого себя.
— Давай же, пробуй! — обманчиво спокойным голосом произнес альфа, глядя при этом на жену и следя за ее реакцией.
На лбу обвиняемого выступили капельки пота. Рука его так сильно стала трястись, что ягоды из его ладони вот-вот рассыпятся по полу. Алиен перевела взгляд на Дорла и едва заметно покачала головой. В ее глазах было все — и страх, и неверие, и мольба. За те несколько дней, что они провели в Эборе, он наблюдал только ее отчужденность, безучастность и вялость, и теперь увидеть такую гамму эмоций на ее лице было несколько неожиданным. Впервые она открыто посмотрела ему прямо в глаза и о чем-то просила.
— Сто ударов плетью и пожизненный запрет на торговлю. Увести.
Обвиненный в смерти продавец ягод разрыдался и, упав на колени, принялся осыпать альфу благодарностями за проявленную милость, пока его не выволокли за дверь. Дорл, вначале желавший дослушать начатое дело до конца, а затем выйти в парк, передумал. Его повеселила реакция Али, ее по-детски наивная жалостливость, и он захотел посмотреть, как она себя поведет дальше. Он остался послушать еще три дела и каждый раз она реагировала одинаково: глядела на него своими пронзительно синими глазами, беззвучно прося помиловать виноватого. Дорл не испытывал жалости ни к кому, но ее взгляд ему нравился.
Весть о том, что Верховный в присутствии жены не так суров, как обычно, а скорее даже благосклонен, быстро выкатилась за пределы зала, где проводились слушания, и ожидающие за дверями люди, в особенности те, кто пришел просить у вождей милости, стали поторапливать тех, кто стоял впереди, чтобы тоже успеть попасть внутрь. Однако, Верховный задерживаться не стал, и к разочарованию многих, покинул зал вместе со своей омегой, оставив дела на своего брата и хозяина дома — Грата.
На улице еще было сыро и прохладно, но солнце уже радовало ослепительными лучами, а небо голубизной. Если бы Дорл был без Али, он бы вышел за пределы замка и спустился к реке Салии, на северном берегу которой возвышался Эбор. Но выходить с женой он не хотел, снова смутно ощущая тревогу. Он вслушивался в себя, в свой внутренний голос, не слишком заботясь о направлении, и широкая, мощеная дорожка вскоре увела его под тень густых парковых деревьев, с крон которых все еще капала вода. Алиен, накинув капюшон на голову, покорно следовала за ним, снова нацепив на себя маску отрешенности. Охрана и прислуга соблюдала дистанцию, но не отставала.
— Это жестоко.
Вынырнув из своих мыслей Дорл даже остановился и посмотрел на идущую чуть позади него омегу, чтобы удостовериться, что это действительно произнесла она. Впервые Алиен обратилась к нему первая. До этого она если и подавала голос, то только когда он заставлял ее что-нибудь сказать, да и то — отвечала всегда односложно, или просто молча кивала или качала головой.
— Что жестоко?
— Сто ударов плетью для того торговца…
Дорл повернулся к ней, преградив ей дорогу. Она рефлекторно сделала шаг назад, но он не позволил ей отстраниться, подняв ее лицо за подбородок.
— Я должен был его казнить. Смерть за смерть. Плеть — это слишком мягкое наказание за убийство.
Ему было понятно, что она хочет на это ответить — что смерть была случайной, что это несчастный случай и нет нужды отвечать на это казнью, все это он читал по ее лицу, но слова так и не слетели с ее языка. Возразить ему она не посмела, но даже то, что она заговорила об этом, он расценил как неожиданную смелость.
— Раз ты не боишься просить у меня пощады для неизвестных людей, попроси что-нибудь и для себя.
Его слова определенно застали ее врасплох. Ее дыхание участилось, губы задрожали, словно она хотела что-то сказать, но никак не решалась.
— Я… Мне… ничего не нужно, — наконец выдавила она опустив глаза, и он почувствовал разочарование. Ему все же было интересно, о чем она на самом деле хотела его попросить. Он мог бы заставить ее сказать правду силой, но Али и без того выглядела ослабленной и изнуренной, как будто он морил ее голодом и бил.
Впрочем, это не имеет значения. У омеги нет права голоса и менять это он не собирался. Пусть лучше остается молчаливой и незаметной, и не мешает ему идти к своей цели. Он отпустил ее и снова зашагал вперед, целиком сосредоточив свои мысли вокруг южных территорий и воспринимая идущую рядом жену, как приятный фон для размышлений.
Объединенный юг не давал ему покоя много лет, еще с тех самых пор, когда думать даже обо всех западных степях было еще рано — они представляли из себя лишь разбитые осколки множества воюющих между собой народов. Но уже тогда ему этого было мало. Грагенор, всесильный правитель юга, которого он никогда не видел, но много слышал, стал его главным соперником и навязчивой идеей. О южном альфе, ставшем во главе самого большого, на тот момент, государства ходили легенды, возводившие его чуть ли не в ранг Бога, и тогда Дорл для себя решил, что им вдвоем не ужиться под одним небом, не стать добрыми соседями и даже самый худой мир между ними невозможен. Рано или поздно они встретятся лицом к лицу, и тогда живым останется лишь кто-то один.
Словно в подтверждение его мыслей, он почувствовал приближение одного из своих братьев. Интуиция сразу подсказала, что дело касается юга, и она как всегда не подвела. Ваар появился в поле зрения через несколько минут — он шел быстрым шагом к Дорлу и тот остановился, ожидая новостей. Нет сомнений, что это что-то важное, иначе брат бы дождался его возвращения в замок.
— Грагенор дал о себе знать. От доносчиков пришло сообщение, что его войско меняет расположение. Пока не совсем понятна их конечная цель, они не пересекали наших границ, но эта перестановка мне не нравится.
— Где Улан?
— Ждет тебя в замке, у него есть свои соображения на этот счет. Ирс тоже там. Грат все еще принимает людей.
Дорл, хмурясь, кивнул и, больше не сказав ни слова, быстрым шагом направился обратно в замок, острые башни которого виднелись из-за крон высоких парковых деревьев. Ваар ушел с ним и Алиен осталась посреди аллеи одна, если не считать слуг и охраны, следовавшими за ней бесшумной тенью.
Уна
Ей было очень холодно, но она терпела. Слишком многое она уже выдержала, чтобы теперь отступить. Повезло, что ее впустили в замок, и дважды повезло, что Тидо оказался слишком ветреным и беззаботным молодым человеком, чтобы довести ее обратно до ворот и удостовериться, что она покинула запрещенную для нее территорию. Теперь оставалось лишь затеряться среди многочисленных коридоров замка, темных кладовых, тайных тропинок и больших дворов. В первый день она целые сутки просидела в каком-то чулане, боясь даже дышать и надеясь, что вскоре все забудут о ее существовании, и только на второй день решилась высунуться наружу. Уна в который раз подумала о том, как хорошо, что она не омега, которую засекли бы сразу. Среди множества бет, обитающих в замке, гораздо легче раствориться, стать невидимкой, но она все равно боялась случайно оказаться неподалеку от одного из пяти альф, присутствующих здесь же. К счастью, братья были заняты делами и их нельзя было встретить праздно шатающимися по территории, так что Уне удавалось избегать их.