Кассиус всегда любил устраивать веселые и жестокие розыгрыши. Он срубил отцовское сливовое дерево. Однажды он настолько хорошо изобразил звук сирены, что водители съехали на обочину и вытянули шею в поисках полицейской машины. Он сорвал помидоры с семейного огорода и пулял ими через забор учительского дома, забрызгивая гостей на вечеринке учителя на заднем дворе. Он привязал шнурок к шторам в спальне своих родителей, провел его через холл в свою комнату и, дождавшись, когда родители улягутся спать, начал шуршать занавеской. Он укрывался простынями и выскакивал из темных углов дома, чтобы напугать свою мать. Никакие выговоры или наказания не могли вразумить его.
«Каждый день я устраивала им тихий час, – вспоминала Одесса, – и однажды он сказал Руди: “Знаешь что, Руди? Мы слишком большие, чтобы спать днем”. И тогда тихому часу настал конец».
Когда выходки мальчиков заходили слишком далеко, Одесса отправляла их в ванную, где Кэш по очереди закидывал Кассиуса и Руди на свое колено и устраивал мальчикам порку. Эти наказания не производили на Кассиуса никакого эффекта. «Кассиус-младший всегда шел первым, получал взбучку, уходил и уже задумывал что-то новое! – смеется Одесса, рассказывая эту историю журналисту Джеку Олсену, который взял у нее интервью для серии сюжетов в Sports Illustrated в 1966 году. – Он был очень необычным ребенком».
Описывая свое радостное детство, друзья Кассиуса иногда не упоминали о бесчисленных случаях расовой дискриминации и предрассудков, которые пронизывали саму ткань их жизни. Отчасти это может быть связано с тем, что друзья и соседи Кассиуса Клея воспринимали дискриминацию как нечто должное – настолько глубоко она укоренилась в их повседневном быту. Возможно, другая причина крылась в том, что чернокожие люди в Луисвилле в конце 1940-х и начале 1950-х годов считали, что им живется лучше, чем другим афроамериканцам. Им повезло жить в городе, где в ходу был «более вежливый расизм», как выразился историк из Луисвилла Том Оуэн.
Несмотря на то что большинство кентуккийцев симпатизировали Конфедерации, штат Кентукки не отделился от поддерживавшего рабство Союза во время Гражданской войны. В промежутке между 1865-м и 1930-м в Луисвилле не было зафиксировано случаев линчевания или конфликтов на расовой почве. Начиная с 1870-х, в отличие от многих других городов на юге страны, темнокожим жителям Луисвилла было дано право участвовать в выборах, и с тех пор они никогда его не лишались. Белые общественные лидеры Луисвилла выражали регулярную и, на первый взгляд, искреннюю озабоченность условиями жизни своих чернокожих соседей и щедро выделяли свои собственные средства на поддержку афроамериканского населения. Разумеется, взамен эти белые лидеры, подобно своим предкам-рабовладельцам, ожидали, что черные покорно, без шума и борьбы примут свой статус людей второго сорта.
Некоторые из лидеров белого сообщества заявляли, что без должного руководства и поддержки негры Луисвилла вернутся к своему варварскому африканскому образу жизни, а многие белые жители Луисвилла вовсе считали сегрегацию делом естественным и неизбежным. Однако были и те, кто отличался более прогрессивными взглядами и искренним желанием помочь. Роберт Бингем, владелец издания Louisville Courier-Journal, был членом местного филиала Городской лиги и Комиссии по межрасовому сотрудничеству[3]. Лидеры еврейских общин, включая семью члена Верховного суда Луи Брандейса, работали с волонтерскими организациям, которые оказывали помощь жителям черных районов. Выдающиеся белые адвокаты из Луисвилла боролись против жилищной дискриминации по отношению к темнокожему населению города.
Черные и белые журналисты, которые посетили город в 1940–1950-х, почти единогласно заметили, что чернокожему населению Луисвилла живется лучше, чем их собратьям на Дальнем Юге и во многих городах северных штатов. Вместе с тем они, как правило, забывали упомянуть (поскольку это воспринималось как нечто само собой разумеющееся), что у чернокожих людей не было равноправного доступа к жилью, школам, рабочим местам и здравоохранению. Они не удосужились упомянуть об этом, поскольку подобная ситуация была в порядке вещей по всей стране. Например, афроамериканцы могли покупать одежду в крупных городских магазинах, но им запрещалось ее примерять. Журналисты также не упомянули, поскольку это было очевидно, что многие из зажиточных белых людей, которые помогали черным, прежде всего хотели предотвратить волнения среди афросообщества. Молодой Кассиус Клей не мог не заметить, что существовало будто бы два Луисвилла: один для черных, другой для белых. Черным был запрещен доступ к лучшим школам, лучшим магазинам и лучшим больницам, как, впрочем, и к большинству загородных клубов и банков. Лишь некоторые из крупных городских кинотеатров обслуживали черных посетителей, но даже тогда им приходилось довольствоваться самыми дальними местами.
3
Организации, выступающие за экономическую и социальную справедливость по отношению к афроамериканцам и против расовой дискриминации в США.