Бекс Роджер. Алиби для убийцы.
Бекс Роджер. Алиби для убийцы. Пер. с англ. М. РУССЛИТ. 1991. 192 с. ISBN 5-86508-002-4 Перевод на русский язык Р. Бобровой.
ХЛ. ДЕТЕКТИВ. АНГЛИЯ.
Действие остросюжетного детектива английского писателя Роджера Бекса происходит в послевоенном Лондоне. Бывший нацист, скрывающий свое прошлое, убивает дядю из-за наследства. 12.2012. 2. Глубоко порочный и сверхпрагматичный, как и все его сородичи, англикос вершит чёрное дело над ближними родственниками.
Алиби для убийцы.
Пролог.
Кросс шагнул через обгорелый труп, перезарядил револьвер и напряженно прислушался. Не пора ли сматывать удочки? Метрах в сорока от него виднелись фигуры, одетые, как и он, в серо-зеленую форму, по инерции продолжавшие работу истребления. Языки пламени, взвивавшиеся поверх берез, ярко освещали лагерный плац.
Кросс стоял в стороне, в тени деревьев. Никто не заметит, если он скроется в лесу, и, похоже, приближается момент, когда остается думать только о собственном спасении.
Орудийная стрельба заметно приблизилась. Надо было эвакуировать лагерь раньше, до начала наступления русских, до их прорыва, но это они поняли слишком поздно. Сейчас же Кросса устроил бы максимальный хаос при отступлении немцев. Тогда он сумеет исчезнуть бесследно. Это — его единственный шанс. С Германией, видимо, покончено.
Вдруг, сквозь гром орудий, треск горящих бревен и жуткие крики горящих заживо людей, он услышал новый звук. Это был рокот русского штурмовика, беспрепятственно идущего на бреющем полете. Он сбросил бомбу. Она попала прямо в середину одного из гигантских костров, и во все стороны полетели пылающие обломки. Спасаясь от града раскаленных углей, Кросс упал на землю за поваленное дерево. Не хватало только, чтобы его ранило. Самолет сделал круг, и небо вновь Озарилось взрывами снарядов. Комендантский блок вспыхнул, как порох. Лагерные зенитки запоздало открыли вялый огонь.
Совсем рядом раздался новый взрыв. Ого! Он осторожно поднял голову. От комендантского блока несся черный лимузин. Рядом с машиной взорвался еще один снаряд. Кросс слышал крики, видел бегущие фигуры. Секундой позже он понял, в чем дело. На фоне огня вдруг возник силуэт большого танка. Кросс различил красную звезду на башне и длинный ствол 88-дюймового орудия. Теперь русские их всех перебьют. Пора!
Кросс кинулся в березовую рощу. Бежать было трудно — сапоги вязли в песке. В свете пылающего лагеря он нашел место, где за день до этого припрятал набитый рюкзак. Он вытащил его за лямку и забросил за спину. Рюкзак невыносимо давил на его узкие плечи, но в нем не было ничего лишнего. Наоборот, лучше было бы взять вдвое больше. Запаса пищи, если он не сумеет его пополнить, хватит только на неделю. В рюкзаке были также подробные карты, фальшивые документы, бинокль и револьвер.
Кросс взглянул на компас и двинулся на запад. К северу было Балтийское море, над которым через облака слабо пробивался лунный свет. Южнее русские завершали операцию окружения. Впереди — леса, озера, реки, березы, сосны и песок. Он шел, сторожко прислушиваясь и вглядываясь в темноту. Скоро пылающий лагерь остался далеко позади и напоминал о себе только заревом в небе. Было свежо — вечером ударил легкий весенний морозец.
Ближе к рассвету Кросс забрался в густые кусты и проспал около часа. Как часто бывало, сон его был неспокоен; кошмарные сцены лагерной жизни, которые, казалось, совсем не тревожили его днем, по ночам представали с особой яркостью. Кровь, огонь, человеческие страдания... Он проснулся на рассвете, обливаясь холодным потом. Сон не освежил его, но, наспех съев кусок хлеба с колбасой и запив его холодной водой, Кросс двинулся дальше. Слева все еще была слышна канонада. Самое страшное — попасть в плен к русским. Надо спасаться.
Кросс шел по компасу, следуя маршруту, который он разработал заранее — в обход всех известных ему городов и поселков. Когда прифронтовая зона осталась позади, он взял за правило отлеживаться днем в укромном месте: серо-зеленая форма могла привлечь нежелательное внимание, особенно, когда ему приходилось выходить из леса и пересекать поля и пастбища. Идти ночью по пересеченной местности было тяжело. Ветки царапали ему лицо и руки, ямы разверзались прямо перед ногами, кроличьи норы грозили переломом ноги. Ему приходилось огибать озера, переходить вброд или переплывать реки. Но все же он прошел немало, не встретив ни одной живой души.
Поначалу главной заботой Кросса была вода, поскольку во флягу помещалось немного, а ходьба вызывала постоянную жажду. Но он старался экономить воду и в общем обходился. Гораздо серьезнее была проблема пищи. Он старался как мог пополнить свои скудные запасы, но такая возможность подвертывалась не часто. Он никогда раньше не жил в лесу, не мог отличить съедобные растения или грибы от несъедобных, не умел делать ловушки для кроликов и не хотел в поисках пищи приближаться к хуторам или деревням. Но с каждым днем запасы продовольствия таяли, и приходилось идти на риск. Свежий воздух и долгие переходы разжигали аппетит, и ему все время хотелось есть. Как-то ночью он влез в амбар и наполнил рюкзак картошкой, которую на другой день испек на костре возле ручья.
Однажды он напоролся на немецкий военный лагерь и часовой окликнул его по-немецки. Кросс залег в кустах и лишь по прошествии часа осмелился отползти назад, подальше от опасности. Дни тянулись невыносимо долго. Кросса постоянно томила тревога. Ему предстояло пройти еще сотни миль и, трезво оценивая свое положение, он понимал, что у него было мало надежды на успех. Его ботинки были разбиты и явно не протянут до конца пути. Если поначалу он опасался показываться в своей серо-зеленой форме, то теперь она так изорвалась и испачкалась, что в ней тем более нельзя было появиться на людях. Хотя он регулярно брился, он знал, что похож скорее на дезертира, чем на офицера. Нужно было раздобыть гражданскую одежду — и поскорее. Заботило его и другое. От того, что он спал на сырой земле, появились ревматические боли в спине и плечах.
В долгие часы безделья он то рисовал грозящие ему опасности, то предавался мечтам. Позади у него был ад, впереди — рай. Уж он наверстает все, что упустил за эти годы,— дайте только выбраться из этой передряги. Он насладится всеми плотскими радостями — он заплатил за них сполна. Он продал душу дьяволу — так по крайней мере он получит все, что за это причитается!
Безлунной ночью он вошел в Польский коридор. Граница никем не охранялась. У нею уже не было подробной карты, зато местность была не так густо населена. В Восточной Пруссии ему приходилось обходить многочисленные деревни. Здесь в Польше было гораздо просторнее. Укрывшись в березовой роще, он однажды наблюдал — в первый раз — поток беженцев, уходящих на запад от наступающих русских войск: женщины, дети, телеги, тачки и детские коляски, люди, нагруженные тяжелыми узлами и хромавшие раненые. Если бы на нем было гражданское платье, он мог бы, на худой конец, присоединиться к ним. Положение его становилось отчаянным. Запас продовольствия почти иссяк, и того немногого, что удавалось раздобыть по пути, не хватало для поддержания сил. Однажды он провел целые сутки совсем без еды, если не считать кормовой свеклы, которую подобрал на заброшенной помойке. На следующий день ему повезло. Проснувшись в полдень и осторожно выйдя на опушку леса, Кросс увидел на пологом склоне холма птицеферму, а у подножья холма — сарайчик. До него было не больше пятнадцати метров, и он решил рискнуть. Быстро добежал до курятника, набрал девять яиц из четырех гнезд и, никем не замеченный, скрылся в лесу.
Кросс понимал, что дела его плохи. Он сильно исхудал, у него ввалились щеки и так болели суставы, что было трудно ходить. Как-то ночью он попал под ливень — уже который раз — и промок до нитки. Раньше ему от этого ничего особенного не делалось — разве что суставы начинали болеть еще больше — но на этот раз он всерьез простудился. У него начался жар, и невыносимо ломило все тело. Он понял, что если ему не удастся где-нибудь отдохнуть и подкормиться, он умрет: у него не осталось сил идти дальше. Вечером он увидел манящий свет в окне крестьянского дома и, наплевав на осторожность, пошел на него. Ему оставалось только положиться на доброту польских крестьян. Он дотащился до крыльца и постучал в дверь алюминиевой флягой. Голова кружилась. В освещенном проеме двери появился мужчина, и Кросс сказал по-польски: «Я не немец, я — английский военнопленный — бежал из лагеря.» Что было дальше, он уже не помнил.