— Может быть, я так и сделаю. Вопрос довольно серьезный. Дело в том, что эту бумагу нашли — я нашел — под трупом. Если вы забыли ее на столике, она никак не могла там оказаться сама. Кто-то туда ее подсунул, возможно, специально для того, чтобы бросить на вас подозрение. Так часто делают, хотя убийце это обычно не помогает — наоборот, выдает его с головой.
С другой стороны, если вы эту страничку не забыли дома, если она была при вас на лекции и вы вернулись с ней домой, то можно себе представить, правда, с натяжкой, что вы уронили ее в прихожей на пол, а уж потом на нее упал ваш отец... Стойте-стойте, мистер Холлисон, я знаю, что вы хотите сказать... но я пока только строю предположения и ни в чем вас не обвиняю. Просто надо будет заняться этим вопросом.
Инспектор вытер лоб большим белым платком.
— А теперь ваша очередь, мистер Кросс. Расскажите в общих чертах, что вы делали сегодня вечером.
Кросс, который напряженно слушал разговор инспектора с Джеффри, откинулся на спинку кресла. Он вдруг стал абсолютно спокоен.
— Что ж, инспектор. Я вышел из дому примерно в четверть восьмого. У нас повелось собираться здесь в четверг втроем, так что я ехал сюда. Вы сами видите, какой стоит туман. На кругу я совсем потерял ориентацию — лейтенант, конечно, знает Ричмондский круговой поворот. Чувство было такое, будто я заблудился в пустыне. Я остановил машину и решил спросить прохожих, где мне свернуть на Уелфорд авеню. Тут подошла пара — они тоже заблудились. Им надо было на Хейли Крезент — более или менее по дороге.
Инспектор взглянул на Джексона, и тот кивнул, подтверждая, что пока все звучит вполне правдоподобно.
— После этого мы потерялись уже втроем,— продолжал Кросс.— Где мы только не плутали. В начале девятого мы оказались на улице под названием Хемли авеню. Забрались невесть куда! Я решил постучать в какой-нибудь дом и спросить дорогу, но мне попался разбомбленный дом, где никто не живет. Сначала я этого не понял — постучал и крикнул; «Эй, есть там кто-нибудь?» Потом обо что-то споткнулся, падая, выставил руку вперед и порезал ее о битое стекло. Не очень-то это приятно.
Он протянул руку, все еще перевязанную носовым платком.
— Да, я заметил, что у вас поранена рука,— сочувственно сказал инспектор.— Дайте-ка я взгляну на рану.
Кросс снял платок, и инспектор пощелкал языком.
— Да, довольно глубокие ранки. В этих развалинах полно всякой дряни... А фонарика у вас не было?
— Он остался в машине,— ответил Кросс.— Да и какой от него прок в таком тумане? После этого мы еще какое-то время поездили наобум, а потом вдруг я узнал дорогу, мы вернулись на круг и оттуда уже добрались до Хейли Крезент. Я высадил пассажиров — боюсь, что они опоздали на званый обед, но что тут поделаешь? Потом позвонил дяде, чтобы объяснить, почему я задерживаюсь. Джеффри сообщил мне о том, что случилось, и я поспешил сюда. По-моему, я был здесь около девяти. Вот и все.
— Все очень четко,— сказал Джемс.— Таким образом, примерно с половины восьмого до половины девятого вы были в обществе двух человек. А кто они, вы знаете?
Кросс горько улыбнулся. Пока все шло, как по писанному.
— Боюсь, что нет, инспектор. Если бы я знал, что они мне понадобятся, как свидетели... Я знаю, что мужчину зовут Чарльз, кажется, он служит в министерстве иностранных дел. Ах, да, я знаю, куда они ехали. Их пригласил на обед сэр Джон Лутимер— он, наверно, сможет сказать, кто они. Кстати, инспектор, если вы хотите получить от них показания, вам надо поспешить: они сказали, что завтра утром улетают в Южную Америку.
— Вот как?— отозвался инспектор.— Хорошо, что вы меня предупредили. Поезжайте туда, лейтенант. Скажите, что я сейчас приеду и попросите, пожалуйста, подождать. Я там буду через пятнадцать минут,
Инспектор встал.
— Ну что ж, господа, благодарю за помощь. На этом пока закончим. Завтра с утра я опять приду — может быть, к тому времени что-нибудь прояснится. Пожалуйста, никуда не уезжайте: вы можете понадобиться в любое время.
— Меня можно найти на фабрике или дома,— сказал Кросс—Хочешь, я останусь здесь на ночь, Джеффри? Кому-то надо встретить миссис Армстронг, а ты и так падаешь с ног.
— Спасибо, Артур,— сказал Джеффри.— я буду рад, если ты останешься. Доброй ночи, инспектор. До свидания, лейтенант.
Когда полицейская машина ушла, Джеффри устало привалился к дверному косяку.
— Господи!— простонал он.— Что же это такое!
— Ложись-ка лучше спать,— сказал Кросс.
Сидя в машине, инспектор ожесточенно дымил трубкой.
— Похоже, это будет твердый орешек, Джексон,-— сказал он.— Скверная история. Что-то этот молодой человек чересчур уверен в себе.
— Который молодой человек?— спросил Джексон.
— Тот, который рассказал нам такую складную историю.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ.
В десять часов утра Джемс вошел в кабинет лейтенанта Джексона и уселся на стул. Вид у него был свежий и жизнерадостный, как будто несмотря ни на что он отлично выспался.
— Ну, что скажете, Джексон?— весело начал он.— Какое у вас складывается впечатление?
Джексон улыбнулся своей тяжеловатой добродушной улыбкой. Он не хватал с неба звезд, в основном полагался на здравый смысл и поднялся по служебной лестнице главным образом за счет того, что не делал ошибок.
— Трудно пока что-нибудь сказать,— ответил он.— Мы имеем дело с хладнокровным убийством. Вот и все, что мне ясно. Но улик против кого-нибудь никаких нет. Так ведь?
— Никаких — я, по крайней мере, их не вижу,— ответил Джемс, раскуривая трубку и усаживаясь поудобнее, словно для доверительной беседы.— Кто-то все тщательно обдумал и сейчас, наверно, радуется, как ловко он провел полицию. Вы проверили их показания, лейтенант? Все сходится?
— В основном, да. Я сам этим занимался с восьми утра. Мы спросили соседей Холлисона и людей, живущих на другой стороне улицы. В доме 12 живет биржевой маклер по имени Форсайт. Вчера в восемь вечера он обедал, и ему кажется, что он слышал, как Холлисону стучали в дверь. Но он не совсем в этом уверен.
— Очень ценное показание,— заметил Джемс.
— Да, очень. Я спросил его, не слышал ли он каких-либо других звуков, например, остановившейся машины или что-нибудь в этом роде — ничего! А в других домах и вовсе ноль. Старушка в доме 14 сказала, что слышала, как часов в шесть вечера кто-то распевал на улице церковный псалом, но я так понял, что у нее мозги набекрень и что в свободное время она ведет беседы с жителями планеты Марс. Двое сказали, что слышали шум проезжающих машин, но не помнят, когда это было. Да и с какой стати им это помнить?
— У нас еще много невыясненного,— сказал Джемс. — Много! По правде сказать, я и не возлагал особых надежд на соседей. Как насчет той девушки? Сумели выжать из нее какие-нибудь интересные сплетни про Холлисона?
Джексон ухмыльнулся.
— Да, я бы не отказался ее поприжать. Конфетка, а не девочка, инспектор. Если бы я не был солидным женатым человеком...
— Ай-ай-ай, лейтенант,— сказал Джемс.— Надо мне было самому ее допросить. Ну и что же она вам рассказала?
— Ничего. То есть ничего такого, чего бы мы уже не знали. Она учится в медицинском институте. На третьем курсе. По стопам отца, так сказать. Очень любит свою будущую профессию. Сказала, что видела Холлисона всего один или два раза, но никогда с ним не разговаривала. Ее отец был о нем очень высокого мнения — столп общества и все такое. Об убийстве она знает только, что кто-то позвонил ей по телефону и сказал, что срочно нужна помощь. Она уверена, что голос был мужской. Сказал он что-то вроде — я где-то записал — да, вот: «В доме Чарльза Холлисона произошел несчастный случай»,— и назвал адрес: «Совсем близко от вас». Потом он сказал: «Ради бога, пришлите поскорее доктора». По крайней мере, она так запомнила. Она сказала тому человеку, что доктора нет дома, но что она придет сама. Подумала, что ей представляется прекрасная возможность первой оказаться на месте несчастного случая — неплохая практика, так сказать. Накинула пальто, повязала на голову косынку и побежала к дому Холлисона.