Инспектор молча попыхивал трубкой. Затем он сказал:
— Я сегодня утром был у вас в колледже, мистер Холлисон — узнать насчет этой странички.
Джеффри кивнул.
— Полагаю, что ваш визит не прибавил мне популярности, но я понимаю, что это необходимо.
— Не знаю. По-моему, ваша репутация ничуть не пострадала. Я был у директора.
—И он, конечно, сделал все, чтобы вам помочь?
— Да, сделал... Он... эээ... отозвался о вас самым лестным образом. Разумеется, его слова нельзя предъявить на суде в качестве свидетельских показаний, но он вам сильно помог. Он сказал, что не слышал вашей лекции, но предложил пойти в буфет — как раз был перерыв между лекциями. Выпьем по стаканчику, сказал он, и поговорим с людьми, которые были на лекции.
Джеффри усмехнулся.
— Надеюсь, они хорошо вас угостили.
— Они были чрезвычайно гостеприимны. Офицеры высокого ранга — я никогда раньше не видел одновременно столько золотых нашивок. До вашей лекции разговор как-то не доходил, и в конце концов я сказал: «Господа, я так понимаю, что вы вчера присутствовали на лекции капитан-лейтенанта Джеффри Холлисона. У меня к вам только один вопрос. Вы не заметили в ходе лекции какой-нибудь заминки, или она прошла совершенно гладко?»
— Ну и что же они сказали?
— Один сказал, что ваши лекции никогда не протекают совершенно гладко. Другой сказал: «А о чем он вчера говорил? Совсем выскочило из головы.» Третий, очень симпатичный американец, сказал: «Выпьем еще, инспектор!»
— Черт возьми! Жаль, что меня там не было — вы, видно, неплохо провели время.
— Завидуете? Я так и знал. Тогда я им сказал: «Господа, мистер Холлисон находится под подозрением. Если кто-нибудь из вас может ответить на мой вопрос, вы ему этим сильно поможете.»
— О господи,— тихо проговорил Джеффри.
— Наступила мертвая тишина. У вас там замечательная звукоизоляция — везде так удивительно тихо. И вот один молодой лейтенант говорит: «Не знаю, что вы имеете в виду, инспектор, но если вы это серьезно, то я сидел в первом ряду, и в какой-то момент мне показалось, что он что-то потерял в своих записях. Это не очень бросалось в глаза, но я видел, как он перелистывал страницы. Вы это имеете в виду?» «Да, это самое,» — сказал я,— «и я вам очень признателен. На следующей неделе мистер Холлисон будет читать лекцию, как обычно.»
Джеффри прикусил мундштук трубки.
— Черт возьми, инспектор! Почему вы мне это сразу не сказали?
— Так у нас заведено, мистер Холлисон, так заведено у меня. Во всяком случае, вопрос с той страничкой разъяснился. По моему убеждению, страничку подложил под труп убийца — просто для того, чтобы запутать следствие. Но он, без сомнения, понимал, какая это важная улика.
— Никто этого не мог знать — кроме отца... и Артура.
— А нам известно, что мистер Кросс этого сделать не мог. Конечно, если бы мы — как бы это выразиться?— позволили себе полет фантазии, возможен такой вариант: что вы нечаянно забыли страничку дома, а вечером нарочно подложили ее под труп, чтобы вдвойне заморочить нам голову, или что вы подобрали ее около столика, а потом нечаянно уронили. Преступление — штука сложная.
— А я-то думал, что вы сняли с меня подозрение, с укором сказал Джеффри.— Но эту вашу идею я как-то не могу принять всерьез.
— На вашем месте, я бы не стал из-за нее чересчур расстраиваться. И раз уж я здесь, хочу задать вам вопрос — всего один. Надеюсь, вы на меня не обидитесь. Каково ваше финансовое положение?
Джеффри посмотрел на него с недоумением.
— Мое финансовое положение? Я... я не знаю. По-моему неплохое. Вы что, хотите попросить взаймы?
— Нет, мистер Холлисон, я просто хочу узнать, нет ли у вас денежных затруднений. Вы уверены, например, что не проигрывали больших сумм в карты, или не задолжали кому-нибудь, или не истратили слишком много денег на женщин?
В глазах инспектора сверкнула веселая искорка. Джеффри с облегчением откинулся в кресле.
— Уважаемый инспектор, на все это у меня просто нет времени. Я официально нахожусь на службе в министерстве военно-морского флота. Там у меня тоже есть обязанности — не только в колледже. Я получаю жалованье. Кроме того, отец положил мне содержание — тысячу фунтов в год, хотя, честно говоря, я в этом не нуждаюсь. Сколько у меня на счету в банке — понятия не имею, но убежден, что дела мои в порядке. Можете справиться у управляющего банком.
— До того вы положительный человек, что даже не верится.
— Да ладно вам. Просто вы все время имеете дело с преступниками... Не забывайте, что я шесть лет провел в море, на корабле соблазнов мало.
— Наверно, это так. Во всяком случае, я рад, что в финансовом плане вы вне подозрений.
— Я хотел бы быть вне подозрений во всех планах. Знаете, инспектор, мне кажется, что несмотря ни на что вы все еще меня подозреваете.
— Если говорить честно,— сказал Джемс,— полностью подозрение я с вас снять не могу. Дело в том, что — как бы это сказать — у меня нет доказательств, что вы этого не сделали. Вы могли бы оказаться в 8 часов дома. У вас был мотив, хотя вы не тот человек, который думает только о деньгах. С другой стороны, у меня нет против вас никаких улик. Ни малейших. Вот так пока обстоят дела. Могу только добавить, что если бы я собирался вас арестовать, я бы вам всего этого не говорил.
— Что ж, большего я и требовать не могу. Конечно, мне было бы легче, если бы вы сказали, кого вы собираетесь арестовать. Не очень-то приятно жить под подозрением.
— Мы делаем все, что можем. На вашем месте, я постарался бы поменьше думать об этой истории. Почему бы вам не поужинать с мисс Уитворд? Развлеклись бы немного.
— Я именно это и собираюсь сделать,— с улыбкой сказал Джеффри.
Ровно в семь часов вечера Джеффри подъехал к дому доктора Уитворда и дважды посигналил. Он с нетерпением смотрел на дверь и уже собирался было выйти и постучать, когда появилась Памела. На ней была меховая шубка, которая ей очень шла. Она села в машину рядом с Джеффри, и он подумал, что красивее ее он женщины не встречал.
— Знаете, надо, чтоб кто-нибудь написал ваш портрет,— сказал он.
— Писали.
— Правда?
— Да. Один из папиных пациентов. По-моему, его кто-то купил.
— Вы поосторожнее с этими художниками,— заметил Джеффри.— Ненадежная публика.
— У вас есть знакомые художники?
— Я читал про них.
— Весьма убедительно,— сказала Памела.— Куда мы едем?
— Я заказал столик у Тальони — в переулке около Грик стрит. Там довольно тихо и неплохо кормят. И есть, где поставить машину. Вы не возражаете?
— Что вы! Чудесно!
— У вас градусник с собой?
— Нет. А зачем он вам?
— По-моему, у меня поднимается температура.
— Тогда вам надо лечь в постель.
— Как вы сказали?
— Я сказала, что вам нужен постельный режим.
— А! Извините, пожалуйста, что я везу вас на такой развалине. Вы достойны лучшего экипажа. Не пугайтесь, если ее немного занесет. У нее не сбалансировано одно колесо. Сегодня ей исполнилось двенадцать лет.
— По-моему, она еще в приличной форме.
— До ресторана она нас во всяком случае довезет.
Вдруг Джеффри совсем расхотелось разговаривать и думать тоже. Он просто наслаждался своей неслыханной удачей — сидеть рядом с Памелой, знать, что проведет с ней целый вечер.
Он снова заговорил только, когда они проехали мост через Темзу.
— Я так рад, что вы сегодня к нам зашли. Простите, если я говорю банальности, но я действительно ужасно рад. Мне просто непонятно, как мы с вами до сих пор не познакомились — ведь живем совсем рядом. Я уже шесть месяцев как поселился на Уелфорд авеню.
Ресторан Тальони был в меру полон и уютен, а их столик стоял за колонной, что создавало приятную иллюзию уединения. Они выпили коктейль — джин с вермутом — затем Джеффри попросил принести бутылку сухого вина. Он со знанием дела изучил меню и сделал заказ.
— Мне редко приходится бывать в ресторанах,— сказала Памела.— Мы так мало видимся с папой, и я всегда стараюсь свободный вечер проводить дома — вдруг он тоже будет свободен.