Кросс вернулся домой около девяти часов вечера. Он собирался часика два почитать, выпить рюмку-другую и лечь спать. Он-таки порядком устал за день. Он вынул из почтового ящика газету и, налив себе виски, уселся в кресло. Это была местная «Газетт», и там уже был напечатан отчет о дознании по делу убийства Холлисона. Кросс перечитал его два раза, и решил, что отчет его вполне устраивает. Его собственные показания производят хорошее впечатление. Он говорил не слишком много, но и не чересчур мало. Коронер не задал ему ни одного вопроса с подвохом. «Пожалуйста, мистер Кросс, расскажите, как вы провели этот вечер.» Кросс рассказал — спокойно, с интонацией искренности. «Спасибо, мистер Кросс, очень ясно изложено. Только суть, ничего лишнего.»
«Газетт» поместила фотографии Джеффри и Кросса — бог их знает, где они их взяли. А также фотографию дома на Уелфорд авеню и план передней с крестиком, обозначавшим место, где было найдено тело Холлисона. Фотографии разбомбленного дома не было, с улыбкой отметил про себя Кросс. Никого, похоже, особенно не заинтересовала история о том, как он там понапрасну стучал в дверь и, упав, поранил руку. Это было важно лишь для него самого — и никого другого. «Газетт» проявила куда больше интереса к Памеле Уитворд. Она поместила ее портрет в полный рост. Видимо, сфотографировали у входа в здание суда. На фотографии она выглядит хуже, чем в жизни, и не видно, какая у нее великолепная фигура. О Памеле сообщалось довольно много биографических данных. В общем это дело было для прессы великолепной находкой.
Кросс отбросил газету и налил себе еще виски. Он уже подумал, не принять ли ванну и не лечь ли в постель с новым детективом, когда за дверью послышались шаги и резко прозвонил звонок. Странно! Он никого не ожидал, и вообще у него по вечерам мало кто бывал. Неужели опять инспектор? Если так, опять придется притворяться. А может быть, это прошлое настигло его как раз в тот момент, когда все осложнения, казалось, были позади? Кросс открыл дверь. На лице его застыла гримаса неудовольствия. На пороге стояла женщина.
— Мистер Артур Кросс?— спросила она.
— Совершенно верно.
— Можно с вами поговорить?
— Разумеется,— ответил Кросс, раздевая ее глазами. Чтобы он отказался пустить в дом молодую женщину!— Заходите.
Она вошла с неуверенным видом, и тут Кросс рассмотрел ее получше. Посетительница была вполне молода — лет двадцати пяти-тридцати — и довольно привлекательна. От нее исходил сильный запах дешевых духов, запах, с которым Кросс был отлично знаком. Ее шубка в свое время служила одеждой для целой стаи кроликов. Волосы у нее были выкрашены в ярко-желтый цвет и уложены в высокую прическу, поверх которой была водружена шляпка, состоящая в основном из лилового газа. На лоб были выпущены три кудряшки.
— Садитесь,— вежливо предложил Кросс.
— Спасибо,— ответила девушка.— Можно и присесть.
Как она ни старалась, в ее речи явно слышался выговор лондонских низов. Она откинулась на спинку кресла и расстегнула шубку, под которой скрывалась пышная соблазнительная фигура. Девушка кокетливо закинула ногу на ногу и улыбнулась. Кросс обратил внимание, что рот у нее был маленький, как пуговка, но она увеличивала его щедро наложенной губной помадой.
— Чудная квартирка,—сказала она, с восхищением окидывая взглядом обстановку.
— Ничего,— отозвался Кросс.
— Небось живется вам тут неплохо, а?
— О чем вы хотели поговорить со мной, мисс...?
— Гартон — Дорис Гартон. Я живу в Кингстоне. А работаю у Каттера — знаете магазин готового платья на Маркет стрит? Продавщицей дамской одежды.
— Да? Хотите сигарету? Кросс был в недоумении.
— Можно и сигарету. «Плейере»? Вообще-то я предпочитаю «Лаки страйк». Ну да сейчас не такие времена, чтобы выбирать.
Она вынула из лиловой сумочки зажигалку и закурила прежде чем Кросс успел предложить ей огня.
— Неплохая зажигалочка, правда? Из Америки. Подарок одного моего приятеля.
— Вот как?— отозвался Кросс.— Послушайте, мисс Гартон, пожалуйста объясните, зачем вы пришли. Я, конечно, весьма польщен, но... время позднее, я собирался ложиться.
— Ну и ложитесь,— выпалила девица.
— Вот это да!— сказал Кросс.— Быстрая работа! Вам что, было скучно одной?
— Если вы настаиваете, мистер Кросс, я вам объясню. Видите ли, вчера после работы я купила «Газетт» и прочитала про убийство того бедного старичка, которому раскроили череп.
— Вы имеете в виду моего дядю?— спросил Кросс и опустился в кресло. Почему-то его совсем перестали интересовать ножки мисс Гартон, на которые он до этого смотрел не без удовольствия.
— Да-да. Какая жуть! Мне так жалко его сына, морского офицера. Ему так идет форма, и волосы красиво вьются, и такая симпатичная улыбка.
— Продолжайте,— проговорил Кросс.
— Так вот, все это было очень интересно, и я прочитала весь отчет, от первой строчки до последней. Про ту женщину-доктора, и кровь на полу, и про то, что мистер Холлисон в это время ехал домой, а вы заблудились в тумане, и в общем неизвестно, кто его убил. И как-то мне стало чудно.
— Очень может быть. Но мне все еще не ясно, чему я обязан вашим визитом.
— Как вы классно выражаетесь! Сейчас я объясню. Я прочитала ваши показания. Про то, как вы подобрали в машину двух человек, как вы с ними потерялись в тумане, и как вдруг обнаружили, что вы по ошибке заехали на Хемли авеню. Как вы вышли из машины, чтобы узнать дорогу, и оказались около разбомбленного дома, как вы упали и поранили руку. Очень интересная история — туман, и все так таинственно — прямо, как в кино. Я ужасно люблю кино, а вы?
— Иногда хожу смотреть детективы,— сдержанно ответил Кросс.— Но я все-таки не понимаю, при чем здесь вы, мисс Гартон.
— Сейчас поймете. Не надо меня торопить. Девица хихикнула, и Кросс невольно поморщился.
— Дело в том, что я стала работать продавщицей совсем недавно, а до того служила в Вспомогательных территориальных войсках. Но мне там не нравилось: в форме фигура девушки много теряет, как вы считаете?
— Ну хорошо, Дорис, выкладывай, наконец.
— Вы много себе позволяете: я вам не разрешала обращаться ко мне на «ты». Ну да ладно. Так вот, я служила в ВТВ, и у меня был приятель, сержант американской армии. Все говорил, что обязательно на мне женится. Мы с ним отлично ладили. Он мне подарил вот эти чулки.
Приподняв юбку, девица показала и ту часть ног, где уже не было чулок.
— И он научил меня жевать резинку. Она опять хихикнула.
— Короче, на прошлой неделе он уезжал в Америку. Он говорил, что сначала все подготовит к моему приезду, а потом я сяду на пароход, приеду и мы поженимся. Мы вообще-то шли в кино, но тут он говорит: давай прогуляемся. Я говорю, какая там прогулка — это в четверг было,— смотри, какой туман, ни зги не видно, а он говорит, вот и хорошо, никто нас не увидит. Он, видите ли, хочет побыть со мной наедине. У мужчин всегда одно на уме. Мы немножко погуляли, и тут он спросил, не знаю ли я какого-нибудь укромного местечка. Холодно, говорю, а он отвечает, что он меня быстро согреет. Тогда я и говорю: ну раз уж мы на Хемли авеню — что это вы уронили сигарету, мистер Кросс?
— Ничего,— сказал Кросс,— продолжай.
— ...раз уж мы на Хемли авеню, то тут есть разбомбленный дом, где нам никто не помешает. Не подумайте только, мистер Кросс, что я этим часто занимаюсь,— сказала девица с добродетельным видом,— но если честно, то я там уже была один раз с польским офицером. И там довольно уютно, если только не наступать на битое стекло. Ну вот, туда мы и пошли. У него с собой был фонарик, а там стоит старая кушетка. Конечно, было холодно, но ведь он на другой день уезжал. Он хотел, чтобы у меня осталась о нём память.
— Ну!— сказал Кросс.
— Ну так вот, чудно как-то получается, мистер Кросс. В «Газетт» написано, что вы тоже там были. Вроде как в восемь часов. А мы с Саем зашли в дом полвосьмого и ушли оттуда в полдевятого. И никто за все это время не приходил. Мы бы уж услышали стук. Так что, когда я прочитала ваши показания, то решила, что тут какая-то ошибка, и надо вас повидать.