Всю ночь скопившийся на шоссе транспорт рывками продвигался к юго-востоку. Часто налетали истребители и поливали шоссе из пулеметов, и Кросс решил найти местечко побезопасней. Он отошел в глубь леса и заснул в густом кустарнике. Когда он проснулся, со стороны шоссе не доносилось ни звука — видимо, сражение каким-то образом обошло его. Кросс вернулся к своему кусту боярышника. В обоих направлениях, куда только доставал глаз, дорога была усеяна разбитыми машинами. В воздухе стоял резкий запах гари. Почти рядом с ним, около перевернутой машины, лежали три трупа.
Вдруг он услышал рев самолета, и секундой позже тот пронесся низко над дорогой, сделал круг и повернул назад. Опять послышались звуки моторов. Кросс смотрел сквозь ветви боярышника. Три легких танка катили по шоссе. Кросс увидел на них английские опознавательные знаки. Он поджидал их, сидя с рюкзаком у ног метрах в двух от дороги. Когда они приблизятся он окликнет их по-английски. Танки подъехали, два нырнули в лес, а третий остановился почти что напротив его куста. Кросс встал. Сердце у него бешено колотилось. Рюкзак выкатился на дорогу. Башня танка развернулась, и в тот момент, когда Кросс закричал по-английски, пулеметная очередь прошила куст боярышника. Кросс почувствовал удар по голове и упал на дорогу рядом со своим рюкзаком.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Во второй половине солнечного октябрьского дня 1945 года около водной станции Уилера, скрипнув колесами по гравию, остановилась машина, и из нее вышли трое мужчин. Они только что отлично пообедали в ресторане «Звезда и подвязка» в ознаменование встречи после долгих лет войны.
Пожилой человек с блестящей загорелой лысиной, который держал под мышкой бутылку портвейна, был Чарльз Холлисон, владелец лакокрасочного завода. Молодой человек в форме капитана ДВМР (Добровольческий военно-морской резерв) был его единственный сын Джеффри. Человек в костюме в мелкую полоску, тоже еще молодой, но не так атлетически сложенный, как Джеффри, был Артур Кросс, племянник Холлисона.
Для всех троих это был знаменательный день. Для Чарльза Холлисона — потому что оба юноши вернулись с войны живыми. Для Джеффри — потому что он любил отца и потому что, проведя в море почти без перерыва семь лет, он мечтал осесть, наконец, на суше и зажить нормальной жизнью. А для Артура — потому что он жил в постоянном страхе возмездия и, чтобы спасти свою шкуру, отчаянно нуждался в деньгах — а у дяди Чарльза было много денег.
Чарльз Холлисон, овдовевший двадцать пять лет тому назад, отдал «дорогим мальчикам» все тепло своего сердца. После смерти родителей Артура он стал его опекуном и обращался с ним как с сыном. Джеффри и Артур получили образование в одной и той же привилегированной школе и окончили один и тот же колледж в Оксфорде. Холлисон выделил обоим одинаковую долю в семейном деле. Когда Артур, стрелок на бомбардировщике класса «Веллингтон», не вернулся с задания в 1940 году, Холлисон был убит горем. Чудо возвращения Артура из небытия озарило радостью жизнь старика. А когда к тому же вернулся домой Джеффри — живой и невредимый, хотя он и побывал в тяжелых переделках в Тихом океане, Холлисон помолодел на десять лет. Во время войны он прямо-таки погибал от одиночества. Теперь все это осталось позади. Его мальчики вернулись домой.
— Ну, пора на яхту,— сказал Холлисон и направился к воде. Был час отлива и, прежде чем спустить ялик на воду, им пришлось несколько метров тащить его по мокрому гравию. Артур взялся за весла, Холлисон сел на корме, а Джеффри, который, казалось, заполнил собой все оставшееся в ялике пространство, просто сидел и глядел на яхту под названием «Беглянка», которая стояла на якоре в некотором отдалении от берега.
— Хорошо смотрится! — с удовольствием сказал он.— Будто и не было никакой войны. Какая же она красотка!
— Неплохо бы ее покрасить,— трезво заметил Артур, перестав грести и оглянувшись на яхту.
Холлисон кивнул.
— Вот теперь, когда кончилась война, дойдут руки и до нее. Поглядим, какие у нас есть цвета и выберем что-нибудь пошикарнее. Осторожно, Артур, не стукнись о борт.
Джеффри привязал ялик в специальному крюку, и Холлисон с резвостью, неожиданной в человеке его лет и комплекции, вскарабкался на борт яхты и сбросил брезент, покрывавший рулевую рубку. Подмигнув Артуру, он спросил:
— Не забыл, где бокалы и штопор?
— Пожалуй, только это и не забыл,— ответил Артур и пошел в каюту.
Тем временем, Джеффри осматривал яхту. Он давно не был в таком приподнятом настроении. Его радовало все, что он видел. Река дышала миром и спокойствием. Листья ив на далеком берегу почти не шевелились. Тишину этого сонного дня нарушало лишь жужжание насекомых и, иногда, кряканье утки или всплеск рыбы. Джеффри удовлетворенно втянул носом густой, так хорошо знакомый особый летний запах «Беглянки» — смесь машинного масла, нагретого лака, бензина, пересохших канатов и застоявшейся трюмной воды. Он прошелся взад и вперед по тщательно просмоленной палубе, перегнулся через борт, разглядывая небольшую вмятину над одним из иллюминаторов, заглянул под брезент, которым была прикрыта шлюпка, закрепленная на крыше каюты. Затем он прошел в рулевую рубку, а оттуда вниз в небольшое машинное отделение, и с восторгом мальчишки стал осматривать сдвоенный дизель-мотор. Было видно, что за ним хорошо ухаживали. Не завести ли его, подумал Джеффри, но в это время его позвали наверх. Холлисон уже налил в бокалы золотистый портвейн.
— Берёг его специально для вас,— сказал он.— Для этого надо было сильно верить, что вы вернетесь.
— А также обладать сильной волей,— добавил Джеффри.—Ну что ж — он поднял бокал и повел его в сторону отца и Артура.— Семь футов под килем...
Он отпил глоток портвейна и улыбнулся.
— Какая великолепная мысль — закончить наш праздник здесь, на яхте.
— Я хотел с вами поговорить, а здесь по крайней мере никто не подслушивает,— сказал Холлисон.— Ну как ты нашел «Беглянку», Джеффри?
— В полном порядке, лучше, чем ожидал. А как по-твоему, Артур?
— Все отлично,— сказал Артур. Он уже почти осушил свой бокал.
— Только надо купить еще один ялик,— продолжал Джеффри.— Я собираюсь летом поплавать по мелким протокам. «Беглянка» — классное судно, хоть отправляйся на ней в кругосветку. Мотор — прямо как новенький.
— Он и есть почти что новенький — отозвался Холлисон.— За судном присматривал один парень, который работает у Уиллера, и мы с ним прогоняли моторы каждые два—три месяца. С дизельным топливом проблем не было, если чего и не хватало, так это времени. В общем-то я держал ее в состоянии готовности — как перед Дюнкерком. На ней полный запас воды, достаточно масла, есть кое-какие продукты. В основном тушенка и галеты — боюсь, что украденные с какого-нибудь военного судна — и несколько консервных банок, которые мне удалось выпросить у миссис Армстронг. Если хотите, можем хоть сейчас отправиться во Францию. Завтра к вечеру там будем. Джеффри улыбнулся.
— И правда, почему бы не сплавать во Францию? Вот только надо выправить кучу документов, в Эстуарии полно мин, и у нас нет последних навигационных карт. Не удивлюсь, если банки уже не там, где они были, когда мы в последний раз сели на мель. Вот в будущем году, может и удастся отправиться куда-нибудь подальше. Я бы с удовольствием сплавал на Аланды. А ты, Артур?
Артур покачал головой.
— Я пас. Сыт Балтикой по горло.
— Да, верно,— спохватился Джеффри.— Ты там хлебнул лиха. Наверно, я бы чувствовал то же, если бы меня сбили над Балтийским морем. Удивительно, что ты не утонул. Наверно, хвост самолета не сразу ушел под воду. Тебе здорово повезло.
— Наверно,— отозвался Артур.— А впрочем, неизвестно.
Он стоял, опершись о перила, и дымок от сигареты пробивался между его желтыми от никотина пальцами. Он был доволен собой: за обедом он отлично сыграл свою роль. Конечно, Холлисон и Джеффри, растроганные встречей, были настроены на нужную волну. Кросс сочинил убедительную историю о своих злоключениях. В ней было достаточно убедительных подробностей и ни одной заметной бреши. Авария, лагерь военнопленных, побег. Он кратко описал тяготы жизни в лагере и путь, проделанный им через Европу. Кросс тщательно отрепетировал свой рассказ и так часто повторял его в уме, что сам почти в него поверил. Во всяком случае доля истины в нем была — и не такая уж маленькая.