— Ну, если кто-нибудь и ошибается, Дорис, так это ты,— сказал Кросс с притворным облегчением.— Я-то точно там был. Со мной были двое, и они тоже знают, что я там был. Просто, наверно, вы так увлеклись, что ничего не видели и не слышали.
— Не рассказывайте сказок!— воскликнула Дорис.— Не такая я уж дурочка. Во всяком случае, с мужиками я голову не теряю. Тут держишь ухо востро — вдруг ненароком наведается полисмен, а я вовсе не хочу, чтобы меня пропечатали в газетах: дескать, непотребное поведение и все такое. На это в магазине косо смотрят. Так что я была начеку, и никто в этот дом не стучал. Вы тут говорите...— она взяла со столика газету,—... вы говорите, что два раза громко постучали в дверь, а потом крикнули: «Есть кто-нибудь дома?» Ну так вот, неужели бы мы вас не услышали, это при открытой-то двери? Да еще вы говорите, что обо что-то споткнулись и упали. Это мы тоже услышали бы.
Дорис вытянула перед собой ногу, словно для того, чтобы полюбоваться, как ладно на ней сидит туфелька.
— Так вот, мистер Кросс, я могу заявить под присягой, что с половины восьмого до половины девятого в прошлый четверг никто к этому дому кроме нас не подходил.
Кросс встал.
— Не знаю, что у тебя на уме, Дорис, но я бы тебе посоветовал быть поосторожней, если не хочешь, чтобы тебя не только пропечатали в газетах, но и привлекли за клевету и лжесвидетельство. За первое берут большой штраф, а за второе сажают в тюрьму. В тот день со мной были уважаемые люди, один из них сотрудник министерства иностранных дел, и они отлично знают, где я был и что делал. Или ты что-то путаешь, или решила погреть руки — а это опасная затея.
— Ах, вот как?— взвизгнула Дорис, резко наклоняясь вперед и сбрасывая маску нежной женственности. Тогда послушайте меня, мистер умник. Вам-то тоже не поздоровится. Не знаю, чем вы занимались в тот вечер, но тут не все чисто, это как пить дать. И сколько бы вы ни прикидывались, что вы были в том доме, я точно знаю, что вас там не было.
— И кто тебе поверит?—презрительно бросил Кросс. — Ну кто поверит в эту идиотскую историю, даже если ты осмелишься ее рассказать? Хотел бы я послушать, как ты будешь докладывать суду, чем занималась ночью в разрушенном доме на пару с американским солдатом.
— Подумаешь!—сказала Дорис—Все этим занимаются. Конечно, мне не так уж улыбается об этом рассказывать, но я считаю, что это мой долг.
Кросс хрипло хохотнул.
— Твой долг! Не смеши людей. Никто тебя и слушать не будет.
— А это мы посмотрим,— сказала Дорис, вставая.— По-моему, полиция очень даже навострит ушки.
Кросс задохнулся. Перед ним словно разверзлась пропасть. Он видел только два выхода из положения, но первый таил в себе слишком большую опасность. Как он избавится от трупа? Придется поиграть с ней в поддавки,
— Слушай,— примирительно сказал он,— ну зачем нам ссориться? Я уверен, что тут какая-то ошибка. Хочешь выпить? Виски, джин?
— Вот это другой разговор. Джин с апельсиновым соком. Соку поменьше.
Она опять села и поддернула юбку чуть повыше колена.— Я так и знала, что мы в конце концов договоримся.
— Само собой,— отозвался Кросс.— Будь здорова!
— Поехали!
Она залпом выпила джин.
— Вот и прекрасно,— сказал Кросс.— Еще по одной?
— Хи-хи, вы что, напоить меня хотите? Учтите, это не так-то просто.
Они выпили еще по одной, расположившись в креслах как два добрых собутыльника.
— Если так,— сказал Кросс,— тогда скажи, где, по-твоему, я был в тот вечер. Выкладывай карты на стол.
— Откуда мне знать?—ответила Дорис—Но раз вас там не было, значит, вы что-то скрываете. Я не сыщик, но все-таки в тот вечер убили вашего дядю.
— Ты считаешь, что я убил дядю?
— Ну, так я не думаю. Это уж слишком.
Дорис вся содрогнулась от такого предположения, но быстро поправилась.
— А вообще-то, может и так. Иначе зачем бы вам врать?
— Скажи, а что об этом думает твой Сай?
— А, он про это ничего не знает. Он уехал рано утром — до того как вышли газеты. Его демобилизовали.
— А как его фамилия?
— Смит. Он говорит, что в Америке полно Смитов, так же как и здесь. Может быть и так. Его полное имя — Сайрус. Чудное имя, правда?
— Типичное американское имя.— Кросс старался задавать эти важные вопросы с небрежным видом— А где он живет, он тебе не сказал?
— Сказал — в Чикаго. И что не может дать мне адрес, потому что не знает, где поселится. Но он обещал написать.
— Думаешь, напишет?
— Конечно, напишет!— воскликнула Дорис. И, заметив скептическое выражение на лице Кросса, добавила: — А если и нет, что с того? Больно он мне нужен.
Она погладила ногу в нейлоновом чулке.
— Таких, как он, на мой век хватит.
— Ты очень четко выражаешь свои мысли,— заметил Кросс.— Конечно, все твои подозрения насчет меня — вздор. Что бы ты ни говорила, я действительно стучал в тот дом. По мне — иди, пожалуйста, в полицию или куда там тебе хочется, только не хотелось бы, чтобы все это началось по новой.
— Само собой,— сказала Дорис с сочувствием в голосе.—Конечно, такое хочется поскорей забыть.
— Вот именно! Ну так что, может, поможешь мне забыть? Твой парень уехал в Америку, а у меня нет девушки. Может, попробуем? Тебе со мной будет неплохо. Деньги у меня есть, скучать не будешь.
— Да уж, денег у вас куча,— с жадным блеском в глазах сказала Дорис.— Я читала, какое наследство вы получили.
— Понятно, иначе бы ты сюда не пришла.
— У Кросса даже пальцы свело от желания задушить её на месте. Какая стерва!
— Чего вы злитесь? Все путем. Если вы будете со мной по-хорошему, то и я буду помалкивать. Только вот не люблю жадных. Хотите, останусь у вас на ночь?
Кросс окинул ее взглядом: крашеные волосы, кудряшки на лбу, задорно торчащие груди, розовая кожа ляжек там, где кончаются чулки, бордовый маникюр, туфли на острых каблуках — и внутренне содрогнулся. Может быть, при других обстоятельствах...
— Я сегодня очень устал,— сказал он.— Иди лучше
домой.
— Ну и чудной же вы,— воскликнула Дорис. — Ну как хотите. Погодите, еще просить будете. Так когда мы завтра увидимся? И где?
— Хочешь, пойдем в ресторан? Отвезу тебя на машине в центр, найдем тихий ресторанчик...
— Зачем же тихий?— спросила Дорис.— Со скуки умрешь. Я люблю потанцевать, или посмотреть бокс. Обожаю бокс. Вы скоро узнаете мои вкусы.
— Давай все-таки для начала пойдем в тихий ресторанчик. Надо поговорить, познакомиться получше,— сказал Кросс просительным тоном.
— Ну ладно. Но я освобожусь не раньше семи — я же на работе.— Она улыбнулась.— Хотя зачем мне теперь работать, верно?
Кросс подал ей шубку. Она толкнула его задом и хихикнула. Кросс положил ей руки на плечи, сдвинул их ближе к шее. Но тут же, подумав об освещенной лестнице и привратнике внизу, отошел от нее и, чтобы успокоить зуд в пальцах, плеснул себе еще виски.
— Жадина!— сказала Дорис.— А мне? На дорожку?
— Побольше?
— Да не виски, джину! Она подняла рюмку.
— За нас! Теперь мы с вами повеселимся!
Она ущипнула Кросса за щеку, и он заставил себя Улыбнуться.
— Жди меня завтра в семь часов на кругу.
Дорис вышла, он запер за ней дверь и слышал, как пришел лифт.
Затем он вернулся в комнату и устало опустился в кресло. Вот это, называется, влип!
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
В ту ночь Кросс почти не спал, ломая голову, как быть. Чем больше он обдумывал создавшееся положение, тем хуже оно ему представлялась. Ё конечном итоге, инспектор оказался прав. Убийство — штука непредсказуемая: только ты решил, что все обошлось, тут-то и начинаются осложнения.
Одно дело — сказать Дорис, что полиция ей не поверит — как можно верить дешевой потаскушке, когда два солидных свидетеля утверждают противоположное? Но Дорис права: полиция очень даже заинтересуется ее рассказом. Может быть, им и понадобится время, чтобы размотать клубок его хитросплетений, но дай им только кончик нитки в руки — они уж его не выпустят. Кросс ни секунды не сомневался, что инспектор Джемс с величайшим рвением начнет заново копаться в обстоятельствах дела. Он отлично представлял себе, как инспектор будет разговаривать с Дорис и какие мысли ее рассказ посеет у него в голове. Все это .время Джемс пытался как-нибудь расшатать его алиби. И Дорис ему в этом поможет. Отталкиваясь от ее показаний, инспектор наверняка снова возьмется за свидетелей в Буэнос-Айресе. Он станет допытываться, откуда у них возникла уверенность, что они находятся возле разбомбленного дома. Им придется признаться, что самого дома они не видели, что машина стояла довольно далеко от него и что их показания основывались, по сути говоря, на словах и поведении самого Кросса, и, конечно, на уличной табличке.