— Разогрел бы паяльник,— предложил ему Джеффри.— Тогда мне не придется опять пролезать вокруг стола. Я не потушил примус
— Сам грей,— буркнул Кросс.
Джеффри пожал плечами и стал осторожно пробираться в камбуз. Памела вроде бы задремала, подумал он. Пусть спит — что ей еще остается делать? Кросс тоже, казалось, впал в летаргию, но Джеффри не надеялся, что он заснет. При малейшем резком движении Джеффри пальцы Кросса судорожно сжимались на рукоятке пистолета, Джеффри стал задумчиво греть паяльник в пламени примуса.
— У тебя не затек палец на спусковом крючке?— крикнул он из камбуза Кроссу.
— Не затек,—ответил Кросс— К твоему сведению» я слежу за каждым твоим движением. Если ты задумал как-то воспользоваться паяльником, советую подумать еще раз.
— Все равно ты сломаешься раньше меня,— сказал Джеффри.— Сколько, по-твоему, можно не спать и быть начеку в такой шторм, без еды и отдыха? Лучше признай себя побежденным.
— И отправляйся на виселицу? Нет уж. Пока живу — надеюсь. Ты сам сказал, что мы завтра будем в Голландии. Мне приходилось бывать и не в таких переделках. Война научила меня многому.
— Война сделала из тебя законченного негодяя,
— Но зато я не забыл, как наслаждаться радостями жизни.
— Ну и как, наслаждаешься?
— Это — плата за будущее. Дороговато, но жизнь этого стоит. Я никогда не сдаюсь.
— Гитлер говорил что-то в этом роде. Ты на него даже внешне похож. Оба подонки.
Джеффри работал, не торопясь. Зачистил сломанный конец бензином и напильником. Покрыл его флюкситом и наложил припой. Подождал, пока он затвердеет. Потом пошел на палубу вставлять трубку на место. Провозился с ней добрых десять минут. Наконец, Кросс, не выдержав, сердито закричал:
— Скоро ты там?
— Заканчиваю!—отозвался Джеффри. Но вернулся в кабину только через пять минут.
— Чертова трубка отвалилась — объявил он.— Меня здорово качнуло, и я схватился за нее. Теперь надо делать все сначала. Ты когда-нибудь пробовал паять?
— Да, пробовал. И мне никогда не приходилось паять одно и то же место дважды.
— Но тебе, наверно, и не приходилось паять в такую качку.
— Ты слишком много болтаешь. Чего ты лезешь ко мне с разговорами? Нам не о чем разговаривать. Кончай работу и вперед. Мы бы сейчас плыли с ветерком.
— Ничего подобного. Ты и не представляешь, что делается в море.
— Ветер утихает.
— Да, но море начнет успокаиваться только к вечеру.
Джеффри опять принялся паять трубку.
— Ну, пожалуй, будет держаться.
— Много мы извели топлива?— вдруг спросил Кросс.
— Не очень. Хватит доплыть туда и обратно. Кросс ничего не сказал, и лицо его было непроницаемо.
Как бы в напоминание о том, что погода — вещь серьезная, яхту вдруг захлестнула волна, и вода залила пол каюты на добрых полфута.
— Надо откачать воду,— сказал Джеффри.— Может, ты этим займешься, Артур? Прекрасная мысль, между прочим. Ты откачивай воду, а я посижу с Памелой. Не согласен? Ну, как хочешь.
Джеффри вышел из каюты, сел на нижнюю ступеньку трапа и принялся качать помпу. Он качал минут пятнадцать, потом крикнул:
— Ну как, лучше?
— Да, осталось совсем мало.
— Покачаю еще немного.
Джеффри качал, не торопясь, глядя на горизонт. Ветер совсем почти стих — просто зефир, по сравнению с тем, что было. Солнце уже грело весьма ощутимо. Собственно говоря, сидеть на солнышке и качать помпу было просто приятно. Джеффри взглянул на часы.
— Ну вот, проволынил два часа,— подумал он.— В конце концов, я не на сдельной оплате.
— Воды почти не осталось!— крикнул Кросс.— Поехали!
Джеффри зашел в каюту, забрал трубку.
— Почему бы тебе не прогуляться по палубе, Артур?— спросил он.— Тебе это будет полезно — мозги проветришь.
— Меня всегда тошнило от твоих шуточек,— ответил Кросс.— С каким удовольствием я всадил бы в тебя пулю!
— Я тоже не умираю от любви к тебе,— отозвался Джеффри.— Можешь не заблуждаться на этот счет. А болтаю я для поддержания бодрости духа.
Джеффри вышел из каюты, поставил трубку на место. Спаяна она была на славу — прочней прежнего. Он подключил подачу топлива и запустил машину.
— Поднимаю якорь,— сказал он, приоткрывая дверь каюты.
— Давно пора. Ты знаешь, что мы тут проторчали больше двух часов?
— Знаю. Но местечко уютное, отдохнули, пришли в себя. Разве нет?
Джеффри пошел к лебедке и принялся вытягивать якорь. Работа была нелегкая — с востока по-прежнему одна за другой шли высокие волны, и «Беглянка» натягивала якорную цепь всей своей тяжестью. С напряжением проворачивая ручку лебедки, Джеффри подумал, не попробовать ли разбить стекло верхнего люка и прыгнуть на Артура сверху. Нет, не стоит и пытаться, решил он, Артур все равно успеет выстрелить в Памелу.
Якорная цепь была выбрана. Джеффри затащил якорь на палубу и хорошенько укрепил его на месте. Надо было убить еще час. Он включил мотор на малую скорость. Далеко к югу в воде виднелся высокий бакен. Джеффри наклонился к карте. Да, это — бакен, отмечающий выход в море. Прилив почти достиг верхней точки, и глубина везде будет порядочная. Надо будет часок покрутиться вокруг этого бакена.
Отдохнув и поев, Джеффри почувствовал себя значительно лучше. Памела спала, так что о ней пока можно было не беспокоиться. Джеффри набил трубку — впервые после выхода из Ричмонда — и с наслаждением затянулся. «Беглянка» бежала по ветру, и ее не так сильно качало. Джеффри смотрел на догоняющие ее волны и любовался легкостью, с которой его маленькое суденышко приподнималось и пропускало их под собой.
Когда они выйдут в открытое море, их опять начнет трепать. Но шторм с каждым часом утихал, и в душе Джеффри укреплялась надежда. Несмотря на пистолет, он не хотел бы поменяться ролями с Артуром.
— Гнусная тварь,— подумал он.
Но в характере Артуру не откажешь.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Целый час Джеффри кружил с «Беглянкой» вокруг бакена. Один раз Кросс вышел на палубу и оглядел окрестности.
— Что-то мы недалеко ушли,— подозрительно сказал он.— По-моему, это тот же берег, что и тот, когда мы стояли на якоре.
— Нет, мы оттуда ушли. Очень даже далеко. На море, знаешь, глаз легко обманывается. За час мы прошли три или четыре мили.
На лице Кросса было написано сомнение, но он слишком плохо разбирался в морском деле, чтобы уличить Джеффри. Он остался бы на палубе, чтобы понаблюдать, как меняется береговая линия, но у него страшно болела голова, и при виде набегающих на яхту высоких и крутых валов ему делалось дурно. Он спустился в каюту.
Джеффри посмотрел на часы. Шел второй час пополудни, вода быстро отступала с отливом. По его расчетам в три часа на Гёрдлере глубина уменьшится до трех футов, а к пяти часам отмель обнажится полностью. Надо там быть часа в четыре — тогда он сможет осуществить свой план. До Гёрдлера оставалось только десять морских миль, так что времени у него было достаточно, даже учитывая, что в таком бурном море «Беглянка» будет продвигаться очень медленно. Однако, он решил, что пора прибавить скорость.
Они шли на северо-восток, и здесь, на глубине, на «Беглянку» опять обрушились огромные волны. Джеффри был прав, не рассчитывая, что море успокоится, как только стихнет ветер. Волнение было такое сильное, что он боялся просмотреть бакены, или, заметив их, спутать один с другим. У него оставался один надежный ориентир — маяк на Шиверинг сендз. Он держал курс на него.
Мотор ровно гудел у него под ногами. Несколько волн накрыли «Беглянку», но насос быстро откачал воду. В море появилось довольно много судов, но большинство виднелись далеко к северу. Из каюты не доносилось ни звука. Казалось, Джеффри был на яхте один.
В половине четвертого он вдруг увидел прямо по носу бакен и узнал его по черно-белым горизонтальным полоскам. В двух милях к востоку виднелся силуэт плавучего маяка, отмечавшего вторую оконечность треугольной отмели Гёрдлер. Джеффри держал курс на третий северный угол. Кругом было полно ориентиров, и теперь он точно знал, где находится.
У него еще было в запасе немного времени, и он решил повернуть к северу, а оттуда уже спуститься к Гёрдлеру так, чтобы яхта оказалась около высокого обрывистого подводного кряжа. Далеко по правому борту появилась черная точка и дымок — грузовой пароход шел в Эстуарий против отлива. Джеффри пошел поперек его курса, высматривая в волнах бакен Ноб, но пропустил его и опять "свернул "на юг к маяку. Пароход быстро его нагонял. Ему представлялась возможность привлечь к себе внимание. Он повел яхту наперерез пароходу. Вглядываясь вперед, он, наконец, увидел еще один ориентир — тот самый, который он жаждал обнаружить и на котором зиждился весь его план. Из покрытой водой отмели торчал черный остов давно потерпевшего крушение судна.