Через контрольно-пропускной пункт в обе стороны непрерывно курсировали грузовики. Иногда прибывали правительственные автомобили.
Сюда свозилось имущество, реквизированное у осужденных граждан ГДР и оставленное восточными немцами, уезжавшими на Запад: мебель, обувь и одежда, драгоценности, радиоприемники, магнитофоны, телевизоры. Сюда поступало то, что сотрудники МГБ забирали на почте. Посылки из ФРГ прямым ходом отправлялись на склад.
Накануне Пасхи и Рождества складским работникам приходилось работать сверхурочно: поток перехваченных посылок был нескончаем. Западногерманская почта часто ошибалась и засылала в ГДР то, что ей не предназначалось. Назад ничто не возвращалось. Пятитонные грузовики курьерской службы МГБ два раза в неделю объезжали окружные управления и свозили перехваченные посылки сюда, на центральный склад.
На складе каждую посылку просвечивали и затем распаковывали. Содержимое раскладывалось на стеллажах. Пустые картонные коробки поступали в производство. В бумажной мельнице они перерабатывались на туалетную бумагу, известную своей несгибаемой твердостью.
Содержимое склада показывало, что западные немцы очень доверяют своей почте. Министерство госбезопасности получало товары прекрасного качества — от новеньких видеомагнитофонов до бесценных коллекций почтовых марок.
Наличные сразу же клались на спецсчет МГБ. Товары передавались для продажи на Западе или поступали в распоряжение политбюро и руководства министерства. Лекарства отправлялись в поликлинику для начальства.
Членам политбюро доставлялись самые дорогие модели современной видеотехники в нераспакованном виде.
Остальные товары поступали в сеть особых магазинов для начальства, где их по небольшой цене могли покупать высшие офицеры МГБ.
Командовал складом генерал-майор Руди Штробель.
Он бдительно следил за тем, чтобы работающие на складе не смели что-нибудь прикарманить.
— Здесь работают не ради денег, а во имя долга, — повторял он.
Каждый выпавший при распечатывании кусок торта или печенья полагалось бросать в специальный бак — для прикормки кабанов, на которых охотился генерал. Поскольку охоту любил сам министр, то она сразу же стала престижным делом в аппарате госбезопасности.
Кроме того, возглавляя склад, генерал обзавелся итальянским «Фиатом», импортной моторной лодкой и за счет государства перестроил домик лесника в дачу с сауной и солярием.
Иногда к нему приезжал кто-то из генералов и спрашивал, нет ли хорошей игрушки для внука. И игрушка всегда находилась. К игрушке обыкновенно присовокуплялась коробка швейцарского шоколада.
Карличеку разрешалось выбрать на складе дорогой подарок для ценного агента, и при каждой встрече Габриэле получала золотое или серебряное колечко, серьги с бриллиантами. Коллеги признавали, что у Карличека был вкус к хорошо сделанным вещам. Заодно он выпрашивал на складе что-нибудь для себя — транзисторный радиоприемник, чистые видеокассеты или хотя бы упаковку голландского или датского пива.
Однажды утром, когда Габриэле пришла на работу, она узнала, что в ГДР бежал сотрудник западногерманской контрразведки — Ханс Иоахим Тидге.
Путь Тидге вниз начался после загадочной смерти жены — Уты. По его словам, во время уборки в ванной она, поскользнувшись, ударилась затылком о раковину, а он был пьян, и Ута долго пролежала без сознания. Когда жену, наконец, доставили в больницу, спасти ее уже не удалось.
У соседей эта история вызвала пересуды. Они-то знали, что сама Ута тоже была алкоголичкой, что, напившись, супруги дрались. Все знали, что такая никчемная хозяйка, как Ута, никогда не занималась уборкой.
Трое дочерей росли сами по себе.
Тидге купил дом за сто тридцать тысяч марок, хотя денег ему катастрофически не хватало. Чём более что хобби — коллекционирование почтовых марок — обходилось весьма дорого.
Богатая тетушка дала ему в общей сложности сто пятьдесят тысяч марок, и все равно у него образовался долг в тридцать тысяч марок. В конце концов, за неуплату у него отключили телефон. Он не сумел уплатить даже налог на собаку.
Кое-что о его сомнительном поведении становилось известным начальству. Поговаривали о том, что надо бы избавиться от него, но он продолжал работать с таким напором, что расстаться с ним было невозможно.
Тидге ушел сам.
В пятницу он не пришел на работу. На звонки испуганные дочери отвечали, что не знают, где он. В понедельник Тидге вдруг сам позвонил секретарю и сказал, что болен.
Он действительно страдал диабетом, сердечно-сосудистыми заболеваниями. У него было высокое давление и избыточный вес, что не помешало ему в тот же понедельник до позднего вечера пить и играть в скат в любимой пивной. Потом он занял двести марок у хозяина и сел в такси. Водитель высадил его на трамвайной остановке, и там Тидге исчез навсегда.