Пятого числа Скоблин приехал к Ковальскому. Встретились внизу, в холле гостиницы, снова обнялись. По генерал был не один, как рассчитывал Ковальский, а с женой, которая Скоблина от себя не отпускала. Боялась, что Ковальский украдет ее ненаглядного мужа?
— Мы сегодня ждем гостей, — щебетала Плевицкая. — Нам нужно столько всего закупить.
Ковальский изъявил желание поехать за покупками вместе с друзьями. В час дня Плевицкая сказала, что она голодна. Ковальский с готовностью пригласил их где-нибудь пообедать. Плевицкая отвела глаза:
— Я с удовольствием поеду, но вы же понимаете, что мне не в каждом месте можно показаться. Меня здесь все знают.
Это фраза Ковальскому многое объяснила: Плевицкая чувствовала себя звездой, но поддерживать соответствующий образ жизни ей было трудновато.
— Может быть, пообедаем в «Эрмитаже»? — предложил Ковальский.
Его выбором Надежда Васильевна осталась довольна. После обеда Плевицкая осталась пить кофе, а Скоблин и Ковальский отправились бриться. В парикмахерской Скоблин вполголоса попросил отдать ему письмо от брата. Ковальский протянул генералу конверт и сказал:
— Нам нужно поговорить.
— Давай здесь, — предложил Скоблин.
— Нет, — резко ответил Ковальский, — парикмахерская не место для серьезных разговоров.
— Поехали с нами в Озуар-ле-Феррьер.
Ковальский согласился. Дома Плевицкая, считавшая, что день прошел удачно, немедленно отправилась переодеваться, а Скоблин и Ковальский, переглянувшись, отпросились прогуляться. Несколько минут они бодро шли молча, потом свернули на какую-то пустынную улицу, и тут Ковальский решился. Он остановил Скоблина, встал так, чтобы смотреть ему прямо в глаза, и сказал:
— Коля, я приехал в Париж с единственной целью — спросить тебя, не намерен ли ты бросить всю эту авантюру, перестать играть в солдатики и вернуться, наконец, в ряды родной армии?
Скоблин, уже прочитавший письмо от своего брата, оставшегося в Советской России, конечно, подозревал, что Петр Георгиевич Ковальский появился во Франции не случайно, но такого прямого вопроса не ожидал.
— Что означают твои слова? — переспросил он.
Ковальский заговорил жестко и напористо:
— Мы решили еще раз предложить всем, кого считаем полезными для России, прекратить белую авантюру и вернуться в ряды русской армии.
— Кто это «мы»? — изумленно спросил Скоблин.
— Генеральный штаб Красной Армии!
Скоблин засмеялся:
— Петя, если я вернусь в Москву, надо мной или устроят показательный процесс, либо просто расстреляют. Ты думаешь, я не знаю, что там происходит? Вот как с князем расправились. А он даже в Добровольческой армии не служил, человек штатский, ученый.
Ковальский, не обращая внимания на слова генерала, продолжал обрабатывать слегка ошеломленного Скоблина:
— Коля, ты ведь не маленький и должен все сам понимать. Не переоценивай себя. Ты не политическая фигура, а просто военный специалист, полезный для нашей армии. Показательный процесс над тобой нам не интересен. Расстреливать тебя — только поднимать международную шумиху. Так что, если здраво рассудишь, сам поймешь, что сморозил глупость.
Подхватив Скоблина под руку, Ковальский повел его прочь от дома.
— Коля, я уполномочен дать тебе гарантию генерального штаба, что в России ты будешь цел и невредим. Конечно, строевую часть сразу не обещаю. Из тебя еще сначала надо выкурить белый дух, перевоспитать в духе нашей новой армии, а тогда только допускать к строевым должностям. По ты получишь хорошую должность в штабе — это я тебе гарантирую.
Ковальский играл свою роль с вдохновением, ощущая себя человеком, способным повелевать, приказывать, решать судьбы людей. Это «мы» звучало в его устах весомо и внушительно. В такие минуты он совершенно забывал, что в Советской России он был всего лишь мелким агентом украинского ГПУ, которому постоянно напоминали о его белогвардейском прошлом и который мечтал выслужить себе поездку на закордонную работу вместе с женой и дочерями.
— Ведь я, Коля, — внушал он Скоблину, — прекрасно знаю твой патриотизм, знаю, как любишь Россию. Я тебе больше скажу. Когда у нас в штабе обсуждался вопрос о твоей вербовке, кто-то стал говорить, что Скоблина можно просто купить за пару долларов Я возразил: «Скоблин не продается. Если он пойдет к нам, то только во имя служения Родине и родной армии».