После тостов, в которых восхвалялась игра Лаптева, его лицо раскраснелось, а глаза засияли. Актеров, не падких на лесть, в природе почти не встречается. Во всяком случае, автору такие не попадались.
Калерия изнемогала. И, когда уже было выпито море шампанского и участники банкета переходили к более крепким напиткам, Лаптев ощутил, наконец, исходящую от нее энергию притяжения. Вырвавшись из цепких объятий Берга и исполнительницы главной роли Дуни Семеновой, он сам направился в сторону гримерши.
— Ну что, тебе понравилось? — проговорил он слегка заплетавшимся уже языком и уселся рядом с Калерией.
— Честно? — спросила она.
— Конечно! — Он тряхнул головой и едва не оказался лицом в ее тарелке.
— Ну, если честно… — протянула она. — На репетициях иногда ты был лучше…
— Да? — пробормотал он. — Какая ты тонкая, Лера!.. Мне и самому так показалось! От этого козла, — он кивнул в сторону режиссера, — ничего толком не добьешься. Так что давай подробности.
— Не здесь, — строго сказала она. — В этом гвалте ты все равно ничего не услышишь… Пойдем, уединимся… И я все тебе выскажу! Все-все-все…
И они пошли, и уединились в гримерной… Калерия предусмотрительно захватила со стола бутылку коньяка. Несколько раз отхлебнув из нее, Лаптев перестал ориентироваться в окружающем. И уже не сопротивлялся, когда она начала снимать с него одежду… Несмотря на то, что возлюбленный был пьян, Калерия ощущала себя по настоящему счастливой — ведь ее мечта сбылась!..
В семь утра она проснулась от холода, с трудом оделась, потому что руки с похмелья дрожали, и попыталась привести в порядок лицо. Оставив затею подкрасить ресницы, включила кофеварку. Кофеварка была доисторическая и тарахтела, как трактор. От этого тарахтения Лаптев пробудился. Пару минут он смотрел на Калерию, затем резко вскочил и выругался. Повернувшись к нему, она испугалась его безумного взгляда.
— Что с тобой, Сашенька?
Лаптев суетливо натянул на себя одежду и нервно заметался по гримерке. Остановившись, наконец, перед Калерией, он посмотрел на нее с откровенной ненавистью и воскликнул:
— Как ты могла? Как ты могла? Это же просто непорядочно!..
— Что, Сашенька? — растерянно повторила она, никак не ожидавшая такой реакции и таких слов.
— Что?! — закричал он. — Ты еще спрашиваешь — что?..
Споткнувшись на пороге, он выбежал из гримерной.
После этого случая Лаптев стал «делать лицо» у другой гримерши, а с Калерией едва здоровался при встрече и старался не смотреть ей в глаза. Впрочем, встречались они нечасто: спектакль с его участием шел всего пять раз в месяц. От страданий Калерия похудела, осунулась и потеряла сон. Она думала о Лаптеве каждую минуту. Потом, назло ему, уступила настойчивым предложениям бутафора Равиля «провести совместный вечер», но это ничего не изменило. И тогда она решилась на последнее. На унижение.
Она подстерегла его в пустом коридоре в перерыве между репетициями и схватила за руки.
— Сашенька, я же ничего не требую, — бормотала Калерия, заглядывая ему в глаза. — Но почему ты не хочешь встречаться со мной… хотя бы изредка? Неужели я так тебе противна?
Он грубо освободился и ушел, не сказав ни слова.
Через неделю она повторила попытку. Но он опять не пожелал слушать ее жарких признаний…
В свой день рождения Лаптев играл в их театре. Директор театра, дороживший «звездой», выделил деньги и распорядился после спектакля накрыть столы.
За полчаса до начала спектакля Лаптев зашел в гримоуборную, где работала Калерия, и попросил на минуту выйти недогримированного актера. Когда тот удалился, Лаптев произнес следующее:
— Я хочу предупредить тебя, чтобы ты не питала никаких иллюзий по поводу сегодняшнего вечера. Я прошу тебя вести себя пристойно. На банкете будет моя жена, которую я люблю и не хочу расстраивать. Ты слышишь? И пойми же, наконец, что у нас с тобой ничего не может быть. Ты старше меня на десять лет. Тебе следует найти кого-нибудь более… подходящего.
Он ушел, а она застыла в оцепенении. Вернулся актер, с которым она работала, но, посмотрев на нее, понял, что придется завершать грим самому.
«Все кончено! — стучало в ее висках. — Все кончено… Осталось только выбрать самый легкий способ смерти».
Но перед смертью она решила в последний раз посмотреть на игру любимого…
Ах, как он играл в тот вечер, как играл!.. Слезы текли у Калерии из глаз, а губы непроизвольно шептали: «Сашенька, Сашенька мой…»
Глава 2