– Этого мы не можем обещать.
Это сказала Стефи, и Хэммонду захотелось ударить ее. Совладав с собой, он кивнул Смайлоу, давая ему знак продолжать, а сам привалился спиной к закрытой двери и скрестил руки на груди.
Смайлоу снова включил магнитофон и объявил в микрофон о появлении среди участников беседы «специального помощника прокурора Кросса». Потом он повернулся к Юджин:
– Скажите, доктор Кэрти, вы были лично знакомы с Лютом Петтиджоном?
Она вздохнула с таким видом, словно отвечала на этот вопрос уже в десятый раз. Впрочем, возможно, так оно и было – Хэммонд знал методы Смайлоу, который брал подозреваемых измором, если те предпочитали запираться вопреки фактам.
– Нет, детектив, мы не были знакомы.
– Что вы делали в центре города во вторую половину дня субботы?
– Я могла бы сказать, что живу в центре, но я отвечу на ваш вопрос. Я отправилась прошвырнуться по магазинам и поглазеть на витрины.
– Вы что-нибудь купили?
– Нет.
– Заходили ли вы в какие-нибудь магазины?
– Тоже нет.
– То есть вы не заходили ни в какие магазины и не разговаривали ни с кем из продавцов, кто мог бы подтвердить, что вы действительно там были и намеревались совершить покупку?
– К несчастью, нет. Мне просто ничего не приглянулось.
– Иными словами, вы оставили машину на стоянке и отправились бродить по улицам?
– Совершенно точно, детектив.
– Не был ли тот день слишком жарким для прогулки?
– Возможно, но только не для меня. Я не особенно чувствительна к жаре.
Ее глаза метнулись в сторону Хэммонда, но его память не нуждалась в подобном подстегивании, чтобы вспомнить…
– Теперь, когда солнце село, будет не так жарко. Она улыбнулась ему, и в ее глазах отразились огни вращающихся каруселей.
– Вообще-то я люблю жару…
Хэммонд мигнул и сфокусировал свой взгляд на Смайлоу.
– Заходили ли вы в отель «Чарлстон-Плаза»?
– Да, заходила. Около пяти часов. Мне захотелось промочить горло, и я выпила в отеле чаю со льдом. Должно быть, именно тогда меня и видел ваш мистер Дэниэлс, потому что на пятый этаж я не поднималась.
– Но свидетель отчетливо помнит, что видел вас именно на пятом этаже, где вы стояли у дверей «люкса» Люта Петтиджона.
– Он ошибается.
– Вы пили чай в одном из баров?
– Да, в том, который расположен ближе всего к вестибюлю. Стефи наклонилась к Хэммонду и прошептала:
– Официантка это подтверждает. Но на самом деле это означает только, что в отеле она действительно была.
Хэммонд кивнул, но ничего не сказал, поскольку Смайлоу задал следующий вопрос, и ему было интересно, что ответит Юджин.
– Что вы сделали после того, как выпили чай?
– Вернулась на стоянку, где оставила машину.
– Во сколько это было?
– Примерно в четверть шестого. Не позднее пяти тридцати. Хэммонд испытал такое облегчение, что у него едва не подогнулись колени. Патологоанатом считал, что смерть Люта Петтиджона наступила позднее того времени, что назвала Юджин, и, следовательно, он правильно сделал, что промолчал. Или, вернее, почти правильно. Если Юджин невиновна, если Джон Дэниэлс, страдавший острейшим пищевым отравлением, действительно все перепутал, тогда почему она никак не отреагировала, когда он вошел? Почему она сделала вид, будто они никогда не встречались? У него были причины скрывать их знакомство, очевидно, свои резоны были и у нее.
– Я дала служащему на парковке десять долларов, – говорила тем временем Юджин. – Это была самая маленькая банкнота, какая у меня нашлась.
– Пять долларов на чай – не слишком ли это щедро, доктор Кэрти? Она чуть заметно улыбнулась.
– Мне не хотелось показаться мелочной, поэтому я не стала дожидаться сдачи. Кроме того, на стоянке было очень много машин, и этот молодой человек был ужасно занят, однако, несмотря на это, он держался очень предупредительно.
– Что вы сделали после того, как сели в машину?
– Я уехала из города.
– И куда вы направились?
– В курортную зону Хилтон-Хед.
Хэммонд неожиданно громко сглотнул. Почему Юджин лжет? Кого она выгораживает, его или себя?
– Значит, в Хилтон-Хед?
– Да.
– Не припомните, по дороге вы где-нибудь останавливались?
– Да, останавливалась. Мне нужно было заправить машину. – Она опустила взгляд, но очень ненадолго, так что никто, кроме Хэммонда, этого не заметил.
Его сердце снова билось с силой парового молота. Хэммонд очень хорошо помнил их поцелуй. Тот самый поцелуй, который он не забудет, наверное, до самой смерти. Еще никогда, целуя женщину, он не чувствовал себя так хорошо.
Теперь этот поцелуй мог погубить не только его карьеру, но и его жизнь. Фактически он сам приговорил себя там, на полутемной бензозаправке, когда заключил ее в свои объятия.
– Вы помните, как называлось то место?
– Нет.
– Какой фирме принадлежала заправка? «Тексако»? «Экссон»? Она пожала плечами и покачала головой.
– Где находилась эта заправка?
– Где-то по дороге, я не помню точно, – ответила Юджин нетерпеливо. – Во всяком случае, я уже выехала из города. Мне пришлось самой заливать бензин. Единственный служащий был ужасно занят – он смотрел по телевизору боксерский матч. Вот все, что я помню.
– Вы расплатились кредитной карточкой?
– Нет, наличными.
– Понятно. Вы, несомненно, заплатили одной из тех крупных купюр, что были у вас с собой?
Хэммонд невольно насторожился, почуяв ловушку. После наступления темноты большинство расположенных за чертой города заправок переставали принимать купюры достоинством свыше двадцати долларов.
– Я заплатила за бензин двадцатидолларовой купюрой, мистер Смайлоу, – ответила Юджин с улыбкой. – И залила топлива ровно на эту сумму.
– Умно, очень умно…
Эти слова Стефи произнесла тихим шепотом, но Юджин все равно услышала ее. Она бросила быстрый взгляд сначала на Стефи, потом на Хэммонда, и он отчетливо вспомнил, как держал это лицо в ладонях и целовал теплые губы.
«Только не говори „нет“. Не говори „нет“…» – вспомнил он. Смайлоу задал следующий вопрос, и Юджин снова повернулась к нему.
– Во сколько вы приехали в Хилтон-Хед?
– Послушайте, детектив, был чудесный вечер, у меня не было никаких планов, и я никуда не торопилась. Я не смотрела на часы и ехала не самым коротким путем, поэтому я не могу сказать точно, во сколько я приехала в Хилтон-Хед.
– Скажите хотя бы приблизительно.
– Приблизительно… часов около девяти.
Примерно в девять часов они ели жареные в масле кукурузные початки, и их губы блестели от жира. Они смеялись над тем, какие они грязнули, и – по обоюдному согласию, отставив в сторону правила приличия, – без стеснения облизывали пальцы языком.
– Что вы делали в Хилтон-Хед?
– Я проехала через всю курортную зону до Харбор-Тауна, немного погуляла по набережной, послушала музыку возле танц-веранды. Потом смотрела детское представление, которое устроили под старым дубом какие-то молодые люди, и снова вернулась на набережную.
– Вы с кем-нибудь разговаривали?
– Нет.
– Заходили в кафе или рестораны?
– Тоже нет.
– Разве вы не испытывали голода?
– По-видимому, нет, детектив.
– Это неслыханно, Смайлоу! – вмешался адвокат. – Мисс Кэрти признала, что заходила в отель в субботу, но ведь, кроме нее, там находились и сотни других людей! Моя клиентка – привлекательная женщина, и любой мужчина – в том числе и этот ваш мистер Дэниэлс – наверняка выделил бы ее даже в толпе.
Хэммонд продолжал смотреть на Юджин. Неожиданно она повернулась к нему, он испытал что-то подобное тому, что пережил в ресторане на ярмарке, когда их взгляды встретились впервые. И снова, как тогда, Хэммонд почувствовал, что в душе его что-то дрогнуло.
– Мисс Кэрти утверждает, что не подходила к номеру мистера Петтиджона, – продолжал развивать свою мысль Перкинс. – И вы не можете доказать противное. У вас нет ничего, кроме показаний единственного свидетеля, который мог и ошибиться. И хотя я искренне восхищаюсь вашей способностью быстро найти подходящего подозреваемого, я не могу допустить, чтобы моя клиентка стала жертвой следственной ошибки.