– Ни капельки. Ты сам видел полицейских на моем крыльце, Бобби. Не могла же я доставать деньги при них! Я и сюда-то приехала, чтобы предупредить тебя: не приближайся ко мне. Не приходи, не звони и не появляйся возле моего дома. Я не хочу тебя видеть. Я не хочу тебя больше знать!
– Погоди-погоди… – заторопился Бобби. – Мы же с тобой договорились!..
– Обстоятельства изменились, Бобби, и наша сделка отменяется. Копы подозревают, что я что-то знаю об убийстве Люта Петтиджона.
– Но это не моя вина, Юджин! Ты сама села в лужу, а теперь валишь все на меня…
– Вчера вечером я сказала тебе…
– Я помню, что ты мне сказала, но это не значит, что я тебе верю.
Юджин вздохнула. Спорить с ним было бессмысленно. Бобби не поверил ей вчера, а теперь ей тем более его не убедить. Впрочем, по большому счету ей было наплевать, поверит он ей или нет – она хотела только одного: избавиться от Бобби раз и навсегда.
– Я отдам тебе деньги. Сто тысяч, как и договорились, – сказала она.
– Сегодня.
Юджин покачала головой:
– Нет. Через две недели. Может быть, через три, когда с этим недоразумением будет покончено. Было бы безумием передать тебе деньги сейчас, когда полиция так мною интересуется. Возможно, за мной даже следят.
Упершись кулаками в бока, Бобби наклонился вперед так, что его лицо оказалось вровень с ее.
– Разве я не говорил тебе, чтобы ты была предельно осторожна? – прошипел он. – Разве я тебя не предупреждал?
– Да, предупреждал.
– Как же тогда они вышли на тебя?
Юджин покачала головой. Ей вовсе не улыбалось обсуждать с ним это сейчас, к тому же она хорошо понимала: Бобби глубоко плевать, сумеет ли полиция установить связь между ней и Петтиджоном. Его интересовало только одно…
– Ты получишь свои деньги, – сказала она, стараясь говорить как можно убедительнее. – Я сама свяжусь с тобой, когда мы сможем встретиться, ничем не рискуя, а до тех пор… держись от меня подальше. Если будешь искать встречи со мной, этим ты только навредишь себе, понятно?
Должно быть, действие наркотика понемногу заканчивалось, поскольку лицо Бобби неожиданно сделалось мрачным.
– Ты меня за дурака держишь? – злобно спросил он. – Не-ет, красотка, так легко тебе от меня не отделаться! Подумай хорошенько и… не зли меня. Пока я не получу мои денежки, я от тебя не отстану. В конце концов – они взаправду мои. Я их честно заработал, и ты должна отдать мне бабки по-хорошему, иначе…
– По-хорошему, мне давно следовало тебя убить, – холодно возразила Юджин. – Именно этого ты заслуживаешь.
– Это что, угроза? Боюсь, ты не отдаешь себе отчета, в каком положении находишься… – Он неожиданно ткнул ее в грудь твердым, как гвоздь, пальцем. – Заруби себе на носу, Юджин Кэрти: мне нечего терять, а ты теряешь все. Привези мне эти деньги, иначе…
– Бобби, по-моему, ты не понимаешь, что тебе говорят. Я не могу отдать тебе деньги. Не сейчас.
– Врешь. В конце концов, ты у нас – доктор, психолог и все такое прочее – ты и придумывай, как обмануть копов. Это не мое дело. – Он зло прищурился. – Ты привозишь деньги – я исчезаю. Нет – нет… Надеюсь, я ясно выражаюсь?
Юджин почувствовала, как в ее душе снова вскипает ненависть к этому подонку, и поразилась силе и глубине этого чувства.
– Эти две крошки… – промолвила она, кивнув на закрытую дверь спальни. – Знают ли они, что завтра утром проснутся без денег и украшений?
– Зато они кое-что получат взамен. – Бобби подмигнул. Угроза, скрытая в ее словах, так и не дошла до его все еще одурманенного наркотиком сознания. – То, чего они хотели, и даже больше…
От отвращения и ненависти Юджин едва не замутило, но она нашла в себе силы твердо покачать головой.
– Держись от меня подальше, пока я не свяжусь с тобой, – едва сдерживаясь, повторила она и, выйдя за дверь, направилась к лифту.
Бобби выглянул в коридор и, глядя ей вслед, прошипел:
– Я стану твоей тенью, Юджин. Только оглянись – я буду рядом…
Она не нашлась что ответить.
Хэммонд включил лампу на ночном столике, и стены, оклеенные пастельных тонов обоями, озарились мягким, теплым светом. Оглядываясь по сторонам, он вынужден был признать, что на убранстве номеров Лют Петтиджон не экономил. Во всяком случае, над «люксом», в котором прошли последние часы его жизни, явно поработал один из лучших декораторов.
Комната, в которой стоял Хэммонд, была просторной, но весьма уютной благодаря умело подобранным обоям и многочисленным мягким драпировкам. В специальной тумбе с распахнутыми дверцами находились видеомагнитофон и телевизор с двадцатисемидюймовым экраном. В нижнем отделении тумбы стоял проигрыватель компакт-дисков, лежал пульт дистанционного управления для телевизора и номер «Телегида» с программой.
Хэммонд заглянул в ванную комнату. Развешанные на декоративной решетке полотенца были даже не смяты, словно их никто не трогал с тех пор, как в номере в последний раз побывала горничная. На мраморном столике под зеркалом все еще стояла серебряная корзиночка с шампунями и жидким мылом и лежали стандартный гостиничный набор с нитками и иголками, бархотка для обуви и пластиковая шапочка для душа.
Выключив свет в ванной, Хэммонд вернулся в спальню. Здесь, как и в гостиной, находился мини-бар, содержимое которого, разумеется, было уже исследовано экспертами-криминалистами. Тем не менее Хэммонд все же достал из кармана носовой платок и, обернув им руку, открыл дверцу. Судя по описи, приклеенной к дверце с внутренней стороны, все напитки были на месте.
Хэммонд закрыл дверцу и услышал, как негромко заурчал мотор охладителя. Этот звук странным образом успокоил его, придав всей обстановке что-то совсем домашнее, мирное. Лишь сейчас Хэммонд понял, как давила на него тишина, царившая в номере Петтиджона… Нет, не в номере, а на месте преступления.
Покинув «Тенистую пещеру», он хотел было сразу отправиться домой, чтобы наконец закончить этот длинный и трудный день, но вместо этого зачем-то приехал в «Чарлстон-Плаза». Впрочем, он знал – зачем. Последние слова Лоретты накрепко засели в его сознании и не давали Хэммонду покоя.
Была ли здесь Юджин Кэрти в прошлую субботу? Видела ли она что-то такое, о чем побоялась рассказать, чтобы не подвергнуть опасности собственную жизнь? Он все больше и больше склонялся к этой версии, поскольку альтернатива была слишком пугающей. Он не мог поверить, что Юджин – убийца, и поэтому он приехал сюда в смутной надежде обнаружить что-то, что проглядели следователи. Что-то, что оправдает Юджин и укажет на настоящего убийцу.
Но находиться в номере, где в ту трагическую субботу он сам встретился с Лютом Петтиджоном и обменялся с ним резкими словами, Хэммонду было нелегко. Тогда он не пошел дальше гостиной, с порога сказав то, что хотел сказать. Лют выслушал его, сидя на софе и потягивая виски. На лице его не дрогнул ни один мускул, и, даже когда Хэммонд закончил, Петтиджон совершенно спокойно объяснил ему, что если он возбудит против него преследование, то в орбиту судебного разбирательства непременно окажется втянут и его отец.
«Разумеется, – добавил Лют, приторно улыбаясь, – всех этих неприятностей можно избежать. Если ты согласишься сделать так, как я тебе скажу, никакого скандала не будет. Больше того, все будут счастливы и довольны и даже станут намного богаче, чем были».
Не испытывая неловкости, Петтиджон открытым текстом предлагал Хэммонду продать душу дьяволу, чтобы спасти отца и заодно заработать кое-какой политический капитал. Хэммонд отказался от сделки в самых резких выражениях, и Петтиджону это не понравилось. В мгновение ока от его показного благодушия не осталось и следа.
«Ты еще пожалеешь, щенок!» – крикнул он, но Хэммонд уже вышел из номера, громко хлопнув дверью.
Раздумывая об этом, Хэммонд подошел к встроенному шкафу, куда он еще не заглядывал. За высокими зеркальными дверьми находились только пустой сейф и вешалки для одежды. Лишь на одной из распорок висел в прозрачном чехле купальный халат с поясом, а под ним лежали все еще упакованные в целлофан шлепанцы.