Но Юджин смотрела не на него, а на двух копов и еще одного детектива в штатском, которые топтались теперь перед ее входной дверью. Только потом она перевела взгляд на Смайлоу.
– Последний пациент придет ко мне сегодня около двенадцати. Вы не можете подождать, пока я с ним закончу?
– Боюсь, что нет.
– Я сейчас позвоню Фрэнку Перкинсу!
– Сделайте одолжение. – Он издевательски поклонился. – Звоните кому хотите, доктор Кэрти. Только должен предупредить: чтобы войти в дом, мы не нуждаемся ни в разрешении вашего адвоката, ни даже в вашем. Так что будьте добры – откройте дверь сами, чтобы нам не пришлось ее ломать.
– Пожалуйста. – Юджин достала из сумочки ключ. Больше всего ей хотелось швырнуть его под ноги Смайлоу, но она сумела справиться с собой. Поднявшись на крыльцо, она отперла входную дверь и отступила в сторону. – Прошу.
Смайлоу махнул рукой, давая своим людям знак начинать, и копы – а за ними и детектив в штатском – устремились внутрь.
Юджин осталась стоять на крыльце, с трудом сдерживая слезы. Самым оскорбительным ей показалось не то, что копы готовы были взломать ее собственную дверь в ее присутствии, а то, что прежде, чем сделать это, они натянули на руки тонкие резиновые перчатки, словно боялись столкнуться внутри дома с грязью или с инфекцией, от которой требуется специальная защита.
Сначала она просто вскрикнула.
Потом, сидя на постели и прижимая простыню к обнаженной груди, громко зарыдала.
Он обманул ее. Переспал и исчез. Да еще это жуткое похмелье… Для любой женщины – особенно для школьной учительницы из Индианаполиса – это был настоящий кошмар, и Элен Роджерс самозабвенно рыдала, размазывая слезы и косметику уголком гостиничной простыни.
А как прекрасно все начиналось! Элен казалось, что сбывается ее давняя мечта, в которой молодой, привлекательный незнакомец выбрал среди множества юных стройных посетительниц ночного клуба именно ее. А Эдди – так назвался ее вчерашний знакомый – действительно был очень хорош собой. Он сделал первый шаг, он пригласил ее танцевать и угостил виски и шампанским, а вспыхнувшее между ними влечение было мгновенным и взаимным. Все было именно так, как она всегда себе представляла – так, как и должно было быть перед тем, как с ней наконец случится это…
Эдди не был ни скучным, ни заурядным. Но всего приятнее было то, что его интерес к ней объяснялся не только желанием. Он поведал ей долгую и печальную историю о своей умершей от рака жене, которую любил до самозабвения. Элен едва не прослезилась, когда Эдди рассказал ей, как до самого последнего дня ухаживал за больной супругой, как готовил, убирал, мыл и причесывал ее и даже выносил за ней подкладные судна.
В ее глазах это была настоящая жертвенная любовь, настоящее чувство! С таким мужчиной стоило познакомиться. Эдди был достоин всей той любви, которую Элен копила в себе на протяжении многих лет и которую ей не терпелось разделить с кем-нибудь подходящим.
Кроме всего прочего, ее знакомый оказался потрясающим любовником.
Она поняла это даже с ее весьма ограниченным любовным опытом, включавшим французский поцелуй с троюродным братом, два неловких совокупления на заднем сиденье автомобиля с приятелем из колледжа и головокружительный, но безрезультатный флирт с коллегой-учителем, который вскоре перевелся в другую школу. Эдди был совершенно особенным. Он проделывал с ней все те вещи, о которых раньше она только читала в женских романах (их у Элен было семь больших картонных коробок, стоявших в подвале ее дома), и в конце концов довел ее своей страстью до состояния, близкого к умопомешательству.
Но теперь окружавший его ореол романтики померк, вытесненный страхом перед опасностями, которыми были чреваты случайные связи. Во-первых, беременность (ведь даже с сорокалетними женщинами иногда случаются подобные неприятности!). Во-вторых – СПИД и другие ужасы.
Страх Элен был тем более сильным, что случись с ней одна из перечисленных вещей, и с мечтой когда-нибудь выйти замуж ей пришлось бы распрощаться. И без того с каждым прошедшим годом ее надежды завести семью становились все более призрачными, а после того, что с ней произошло, они и вовсе сошли на нет. Какой нормальный мужчина захочет жениться на ней? Ведь теперь она – «женщина с прошлым», и ни один приличный человек на нее не польстится.
Ситуация казалась Элен невозможной. Как говорится, хуже не бывает…
Оказалось, что бывает. Ее еще и ограбили.
Элен обнаружила это, когда отправилась в ванную комнату, чтобы оценить понесенный ущерб. Проходя мимо кресла, она вдруг встала как вкопанная, обнаружив, что на нем нет ее сумочки. А ведь она точно помнила, что бросила ее сюда вчера вечером. Элен просто не могла забыть этого, потому что впервые в ее жизни мужчина, подошел к ней сзади, обнял и стал тереться об нее своим… Это было так приятно, что она выпустила сумочку из рук, и она упала вот сюда, на сиденье. А теперь ее здесь не было.
На всякий случай Элен все же обыскала номер, кляня себя за то, что прислушалась к телевизионной рекламе, настоятельно советовавшей никогда не выходить из дома без дорожных чеков. Но сумки нигде не было, ее страшная догадка подтвердилась.
То ли острая жалость к себе, то ли жгучее воспоминание о том, с какой легкостью вчерашний знакомый обвел ее вокруг пальца, вдруг заставило Элен прекратить поиски. Остановившись в чем мать родила посредине комнаты, Элен выпрямилась, уперла руки в крутые бока и, позабыв об образе утонченной леди, которого она старалась придерживаться на отдыхе, выругалась, как сапожник.
Она больше не жалела себя. Ей хотелось отомстить.
Глава 23
Было уже поздно, когда Хэммонд приехал в прокуратуру. На ходу попросив секретаршу принести ему чашку кофе, он вошел в кабинет и обнаружил там Стефи, которая ждала его, полулежа в низком кожаном кресле. Его раздражение еще усилилось, когда, бросив на него внимательный взгляд, Стефи поинтересовалась небрежно:
– Что, бурная была ночка?
Хэммонд хотел ответить какой-то резкостью, но промолчал. Он вернулся домой только под утро и, решив полчасика вздремнуть, проспал несколько часов. В результате он опоздал на работу, и то, что Стефи напомнила ему об этом, отнюдь не улучшило его настроения.
– Что у тебя с пальцем? – снова спросила она, заметив пластырь, которым Хэммонд заклеил порез.
– Поранился, когда брился.
– У тебя такие волосатые руки?
– Что тебе нужно, Стефи?
– Смайлоу отправил в Центральную лабораторию волосы и еще кое-какие улики. Он надеется получить стопроцентное подтверждение.
Она захихикала, а Хэммонд почувствовал, как у него от страха подогнулись колени. Чтобы выиграть время, он аккуратно положил свой кейс на край стола, потом стал так же медленно снимать пиджак. Усевшись наконец в свое кресло, он принялся просматривать сложенные на столе бумаги, письма и сообщения о телефонных звонках.
– По какому делу? – спросил он наконец.
– Ты что, не проснулся? По делу Петтиджона, разумеется, – раздраженно бросила Стефи.
В это время в кабинет вошла секретарша с кофе и тостами. Пить кофе Хэммонду расхотелось, но это была лишь отсрочка, еще одна возможность взять себя в руки.
– Хочешь кофе? – спросил он, принимая чашку.
– Нет! – Вскочив с кресла, Стефи почти вытолкала секретаршу из кабинета и захлопнула за ней дверь. – Ну вот, когда ты сел за стол и получил свой утренний, гм-м… дневной кофе, может быть, мы все-таки обсудим последние новости?
– Какие?
– Черт тебя возьми, Хэммонд!.. Ты действительно дурак или прикидываешься?
– Я давно знаю, что Смайлоу нашел в номере Петтиджона человеческий волос, – буркнул Хэммонд. – И что он хотел отправить его в Центральную лабораторию, мне тоже известно… Разве он до сих пор этого не сделал?
– Сделал, но…
–..Но у него не было с чем его сравнить.
– Зато теперь есть! – с торжеством объявила Стефи. – Сегодня утром он провел обыск в доме Юджин Кэрти и изъял ее расческу, в которой запуталось несколько волос…