– Подождите, пожалуйста, снаружи, – обратился он к Перкинсу. – Мне с коллегами нужно кое-что обсудить.
Перкинс с достоинством кивнул и, продолжая поддерживать Юджин под локоть, повел к выходу. Давая им пройти, Хэммонд посторонился, но у него не хватило смелости поднять глаза и посмотреть на Юджин. Он боялся, что этот взгляд только лишний раз подчеркнет безнадежность положения, в котором она оказалась. Теперь буквально все было против нее. То, что она и Бобби оказались замешаны в таком серьезном преступлении, как сговор, шантаж и покушение на убийство, не мог не произвести на присяжных самого неблагоприятного впечатления.
Даже то обстоятельство, что на протяжении почти двух десятков лет Юджин и Бобби не встречались и ничего не знали друг о друге, не имело никакого особенного значения. Куда важнее было то, что они встретились вновь всего за несколько недель до гибели Петтиджона, и Хэммонд уже представлял, какие выводы могут сделать из этого присяжные заседатели. В юности Юджин выступала в качестве приманки для доверчивых простаков, которых ее сводный братец обирал до нитки. Смайлоу обнаружил у нее в доме сейф, полный наличных денег. Одного этого было вполне достаточно, чтобы выставить ее виновной еще до суда.
Подумав об этом, Хэммонд поежился, сдерживая невольную дрожь. Действие болеутоляющей таблетки, которую он принял перед тем, как отправиться в полицию, понемногу заканчивалось, а принимать новую Хэммонд не хотел, чтобы сохранить остроту восприятия. Однако боль, которую он начал испытывать, исказила его лицо, и Стефи это заметила. Как только Перкинс и Юджин скрылись за дверью, она тотчас повернулась к нему.
– Ты выглядишь так, словно вот-вот упадешь и тебя придется откачивать, – заявила Стефи. – Что, рука болит?..
– Болит, но пока терпимо, – ответил он, Но главная причина его страданий была в другом. В то, что ему удастся спасти Юджин, он уже почти не верил.
– Итак, – сказал Смайлоу, – мне представляется, что дело обстояло следующим образом. Прошлой весной Бобби Тримбл ввязался в пьяную драку в одном баре и вышел из этой заварушки победителем. Именно тогда на него обратил внимание один из подручных Петтиджона, который впоследствии и порекомендовал Бобби своему боссу в качестве подходящего человека, способного возглавить, если можно так выразиться, военную кампанию против жителей острова Спаркл…
– То есть, – уточнила Стефи, – Петтиджон планировал оказать давление на тех, кто не хотел продавать свои земельные участки?
– Давление – это еще мягко сказано. Правильнее было бы сказать, что Петтиджон планировал развязать против них самый настоящий террор. Несколько раньше он попытался скупить на острове всю землю, но неожиданно столкнулся с сопротивлением, на которое никак не рассчитывал. Дело в том, что остров Спаркл населяют в основном негритянские семьи, получившие эту землю по наследству от своих предков, бывших рабов, которым когда-то подарили или передали эти участки бывшие хозяева. Они обрабатывали их на протяжении поколений, и для большинства жителей земля – не только единственное достояние, но и предмет гордости. Не только наследство, но и наследие… И оно значит для них гораздо больше, чем деньги, чего Лют так и не смог уяснить. Он понял только одно – эти люди не хотят отдать ему остров за те жалкие гроши, которые он им предлагал.
– Мне не особенно верится, – вставила Стефи, – что Петтиджон собирался использовать остров – строить на нем отели, офисы, казино. Скорее всего, он приобрел бы землю, потом выждал бы несколько лет, пока цены на участки не выросли в несколько раз, а затем продал бы ее с выгодой для себя. А что ты можешь сказать? – повернулась она к Хэммонду.
– Пока ничего, – ответил он. – Ваши рассуждения кажутся мне довольно логичными, во всяком случае, придраться тут пока не к чему. Такой мерзавец, как Тримбл, способен на все, поэтому я ничуть не удивлен, что Петтиджон выбрал его для проведения в жизнь своих планов. Ты говорил, – повернулся он к Смайлоу, – что против жителей острова была развязана настоящая кампания террора. В каких конкретных формах это проявлялось?
– В запугивании, избиениях, сожжении крестов и прочих ку-клукс-клановских выходках, ведь большинство населения острова – черные. Мой человек, который занимался этой проблемой, сообщил, что Бобби Тримбл сколотил целую банду головорезов и подонков, готовых за деньги на все.
«Неужели отец тоже причастен к этим грязным делишкам?» – думал Хэммонд. Правда, Престон поклялся ему, что расстался с Петтиджоном, как только узнал о его грязных методах, но Хэммонд не очень-то верил отцу. Впрочем, он надеялся, что тому удастся убедить в этом присяжных.
– Значит, за всеми безобразиями, которые творятся на острове, стоит Бобби Тримбл, – уточнил Хэммонд. – Это он возглавил шайку подонков. И такого человека вы называете надежным, внушающим доверие свидетелем?
– Тримбл готов под присягой показать, что осознал ошибочность своих действий и отказался работать на Петтиджона. Скорее всего, однако, он почувствовал, что запахло жареным, но это ничего не меняет, – ответила Стефи. – Причина в данном случае не имеет значения.
– Как мне кажется, все дело в деньгах, – проворчал Смайлоу. – Когда я уже выключил запись, Бобби назвал мне сумму, которую он получил от Петтиджона… Петтиджон повел себя как настоящий скряга – такой жадности даже я от него не ожидал.
– Все это замечательно, но я не совсем понимаю, какое отношение это имеет к надежности Бобби как свидетеля, – перебил Хэммонд.
– Сейчас речь не об этом, – возразил Смайлоу необычайно мягким тоном. – Ты только представь, в каком положении очутился Бобби: он потерял или почти потерял работу и, естественно, был зол на весь свет и в первую очередь – на собственного босса, который, как он хорошо знал, допустил серьезное нарушение закона. Кроме того, у этого босса было достаточно много денег…
– Которые как будто ждали, чтобы их кто-нибудь у него отнял, – закончила Стефи.
– Совершенно верно, – кивнул Смайлоу. – Эти деньги сами просились в руки, и Бобби решился на шантаж. В самом деле, зачем гнуть спину за жалкие гроши и подвергать свою жизнь опасности, когда он мог заработать куда большую сумму, просто пригрозив Петтиджону, что расскажет журналистам правду.
– А вы уверены, что Петтиджон действительно давал Бобби указания, как именно ему следует запугивать этих людей? Не может ли оказаться, что он сжигал кресты и наряжал своих людей в белые балахоны по собственной инициативе?
– Разумеется, Петтиджон просто обрисовал Бобби конечную цель, а методы предоставил выбирать ему, – согласился Смайлоу. – Однако если ты спросишь меня, имел ли Петтиджон в виду что-либо подобное, я отвечу – да. Ради собственной выгоды этот человек мог пойти на все, что угодно. На любую низость.
– Петтиджон согласился заплатить Бобби за молчание сто тысяч долларов, – вставила Стефи, – а он такие деньги за просто так никогда бы не выложил.
– Но, как выразился сам Бобби, он тоже «не вчера родился», – продолжал Смайлоу. – С его точки зрения, Петтиджон капитулировал слишком быстро, и это вызвало у него подозрения. У Бобби хватило соображения понять, что, явившись за деньгами лично, он может угодить в ловушку. Рисковать ему не хотелось, и…
–..И тут на сцене появляется его сестра, – снова подхватила Стефи.
– Сводная сестра, – уточнил Хэммонд. – К тому же она не «появилась», как ты изволила выразиться. Она…
– Хорошо, хорошо, он разыскал ее и предложил выгодную работенку. А она по старой памяти согласилась ему помочь.
– Не разыскал. Ему просто повезло, что он напал на след Юджин. Если бы «Пост энд курьер» не опубликовала тот снимок, Бобби пришлось бы искать себе другого помощника.
Юджин, несомненно, прокляла тот день, когда добровольно вызвалась помочь в организации и проведении «Уорлдфеста» – десятидневного кинофестиваля, который проходил в Чарлстоне каждый ноябрь. Отчет об этом мероприятии, сопровождавшийся групповым снимком организаторов и благотворителей, и попался на глаза Бобби.