Василий Иванович бросил:
— Она использовала меня, хотела таким образом вырваться из-под власти отца. Он у нее был мужчиной строгим, даже в какой-то мере деспотичным. Такой уж характер у генерала. На росписи он дал мне наставление, чтобы я за ней пристально следил, но я не справился — женушка-то моя убежала. Оно, скорее всего, и к лучшему, что она так поступила. Нам же легче живется.
Елена пыталась дозвониться до дочери, названивая ей каждый день, но Катя не хотела отвечать на звонок. Ее только раздражала чрезмерная назойливость матери. Когда ей все окончательно надоела, девушка занесла ее номер в черный список, но женщина не унималась и начала ей названивать уже с другого номера.
Когда до свадьбы оставался один день, Елена решила поговорить с Катей лично, дожидаясь ее у подъезда.
— Неужели ты ничего ко мне не испытываешь? — сетовала женщина, пытаясь догнать дочь. — Разве ты не помнишь, как я о тебе заботилась, на руках тебя качала…
— Вообще не припомню такого, — съязвила Катя. — Скорее всего, из-за того, что такой заботы от тебя вообще не наблюдалось.
— Ну, почему ты такая обижулька, — попыталась отшутиться женщина, обратив на себя внимание дочери. — Я решила прийти к тебе из благородных побуждений. Я по тебе очень соскучилась.
Катя резко остановилась и, обернувшись, посмотрела на мать суровым взглядом.
— Уже прошло больше десяти лети, я уже успела окончить школу, высшее учебное заведение и уже начинаю строить свою семью. Ты все это время легко пропустила и только сейчас осознала, что тоскуешь по мне? Стесняюсь спросить, где ты все это время моталась?
— Малышка моя, каждый достоин второго шанса. Я могу все исправить, — нарочито нежным голосом ответила женщина.
Катя с оценкой во взгляде изучала внешний вид матери. Перед встречей она явно не скупилась на косметику, так как макияж выглядел на ее лице выглядел слишком ярко и даже немного вульгарно. Отечное лицо обрамляли крупные русые локоны с редкими седыми прядями волос, а голубые глаза «украшали» наращённые ресницы и достаточно крупная сетка морщин, которые были особо заметны при улыбке.
Одета была горе-мать чересчур ярко и безвкусно: Юбка-кокетка до колен была в цвете ядовитого баклажана, увесистые кожаные ботинки только подчеркивали ее низкий рост, а белый джемпер с высоким воротником делал ее еще меньше, чем есть на самом деле. Заметно, что Елена всеми силами хотела быть похожей на молодежь, но получалось у нее это, мягко говоря, неудачно.
По рукам можно было с легкостью догадаться, что женщина была в возрасте — уже потемневшая кожа с крупными венами и слегка разбухшие пальцы от отеков. Причем Елене как-то удалось надеть на такие распухшие пальцы россыпь колец, — и для чего ей столько украшений?
— Я только недавно осознала, что допустила самую большую ошибку в своей жизни. Я поняла, что очень хотела бы увидеть, как ты растешь и познаешь эту жизнь, но прошлое уже не исправишь… А сейчас очень жалею!
Катя активно начала качать головой в разные стороны, закусив губу.
— Не верю ни единому твоему слову.
— Но почему?
— Это уже тебя не касается. — Грубо отчеканила Катя.
Девушка резко развернулась и буквально побежала подальше от матери, оставив последнюю в гордом одиночестве. Однако Елена даже не думала опускать руки — она решила заявиться на торжество к дочери, уверенно села за стол недалеко от молодоженов и без лишних колебаний налила себе бокальчик горячительного.
Катя далеко не сразу увидела непрошеную гостью — они с Мишей исполняли свадебный танец под умилительные возгласы гостей. Довольные, они пошли за центровой стол под оглушительные возгласы близких людей. Василию Ивановичу не терпелось сказать тост в честь такого волнительного дня. Для свадьбы он подготовил свой лучший военный костюм — к слову, на нем он смотрелся величественно и очень празднично.
— Пусть молодые не знают, что такое горе! — Кратко сказал мужчина и поднял вверх полный бокал крепкого — Горько!
— Горько! Горько! — тут же начали повторять все присутствующие.
Катя с волнением посмотрела на Мишу и откинула назад длинную фату — в этот самый момент она заметила непрошеную гостью, которая наблюдала за всем процессом с большим интересом в глазах.
Катю распирало от возмущения — как она посмела заявиться сюда после всего, что было?..
Этот вопрос она была намерена задать ей лично, когда подошла к столику, где сидела мать. Елена показала ей небольшую коробку, перевязанную белой лентой, и собиралась что-то сказать, но Катя поспешила ее перебить: