Там она глубже вдохнула поэтику, в которой существовали эти люди, и вдруг поймала себя на том, что редко с ней бывало – может, когда она впервые влюбилась в парня, который много цитировал и вообще говорил. То есть, она стала поддакивать, такая послушная, такая своя. Она быстро переучивалась и усваивала уже как норму разные атрибуты взрослой жизни, устаревшие для продвинутых миллениалов, но для неё – винтажно-бунтарские. Потом, проведя так месяц или больше, она вдруг поняла, что не может оторваться от слежки за своими движениями и упивается тоном своего голоса. Что раньше было органикой – стало маской. Можно, конечно, и дальше сохранять себе картинки, где веселятся дети, где контровым солнцем подсвечена длиннющая шерсть семейного ретривера, где леденцы, мыльные пузыри, – но всё это будет уже частью образа, а не органикой. Она решила, что так приходит взросление.
Потом Миша сидел рядом с А. и М. на спектакле тихомировцев и думал даже о том, как он дышит, и не выдаёт ли это его волнения. Волнение было нерадостное, его как будто мутило. Как будто оказался совсем не там, где надо быть. Хорошо бы однажды Алину пригласить в гости или побывать у неё дома – чтобы наконец почувствовать себя своим.
Когда подруги ушли разговаривать со студентами этого курса, Миша только поздоровался со всеми и поехал домой, почти сразу лёг спать. Алина и Марта не могли понять, что именно ему было интересно, почему он приехал на спектакль. Марта решила, что она ему давно понравилась. «Иначе зачем он так навязывается, это же как-то бэээ… противно, и сам он не знает, что ему делать… Все должны быть со своими… когда пытаются смешивать тех, кто друг другу с самого начала чужой, то получается какая-то склизкая музыка ужасная». Потом они почти с Мишей не контактировали. Однажды, правда, студенческий оркестрик – тоже из театралов – давал концерт в одном клубе, где всегда приветствуют духовые инструменты, цыганщину и рок-н-ролл, и Миша вконтакте увидел, что А. и М. туда собираются. Он решил попробовать снова свидеться и пришёл на этот раз без приглашения.
Концерт он провёл за столиком, но музыка его развеселила, хотя опять пошёл тремор в руках от разницы между ним и теми, кто на сцене, их темпераментом, их дружбой с публикой. После того, как его не взяли даже на подготовительные курсы, и он уже не знал, где брать деньги, к нему приходило решение – получить где-то конкретный навык и нормально зарабатывать. Со всем «творческим» не сложилось. Теперь он думал, что же это за навык мог быть. Не компы, не то, где надо очень аккуратно руками работать – хотя можно велоремонтом заняться, ведь он много что умеет делать со своим BMX-ом. Но после концерта А. и М. сели за его столик, и Алина вроде бы с интересом спрашивала, как у него дела. Она ему, кажется, от души советовала бороться с зажатостью, ценить себя, смотреть людям в глаза в метро и нарочно ничего не стесняться. Потом его возьмут обязательно. Миша решил сделать так, как ему советуют. Но обещал себе больше не пересекаться с этими девушками. И спустя какое-то время понял, что на «актёрство» придётся всё-таки забить, ведь как подумаешь про театр – сразу вспоминаешь Алину с Мартой.
Марта говорила Алине, что «свои люди» определяются по настроению, «это что-то душевное, тут всякие старые штуки ни при чём – деньги, связи, это всё скукота… Я хочу вырасти, и поэтому должна окружать себя интересными людьми, мне только с ними хорошо». Алина шутила, что она скоро будет звонить не Марте, а её агенту и просить её новый номер. И они обещали никогда друг от друга не скрывать, что важного сейчас происходит в жизни. Всегда, как и раньше, рассказывать все волнения, шутки, любови и смотреть спектакли, где они играют, и вместе смотреть другие спектакли.
Свобода быть ещё интереснее
Тихомировцы выпустились, и тем же летом их мастер – Игорь Васильевич – набрал себе новых учеников. Алина и Марта поступили. Они не могли напраздноваться. Никита вёл себя так, что Марта испугалась его возможного свадебного предложения. Никита не предложил, но скоро они с Мартой расстались. А у неё было слишком хорошее время тогда, чтобы портить себе жизнь – поэтому она подружилась с молодым грузинским художником, который был родственником того, кто хотел укусить себя за ухо. Алина же стала встречаться с известным актёром, и ей приходилось это прятать. Ей было противно много думать о том, как спрятаться, поэтому она просто не слишком болтала об этом и не отвечала на вопросы «о личной жизни». Миша учился в педагогическом и продолжал не знать, куда деваться. Но теперь он острее чувствовал ответственность за свою жизнь – и пытался чётко определить, к чему у него есть настоящий интерес. Подрабатывал так, чтобы приобрести новый опыт. А пока всё идёт в таком режиме – можно английский подтянуть, на права сдать, – в общем, найдутся занятия.