Выбрать главу

– Ну что ты говоришь, – возразила Лия.

– И это еще, если сильного ветра нет. А если шторм, не дай бог, – продолжал Мишаня, – так вообще всю ночь спать не будешь. Ветер такой поднимается! Все вокруг гремит. И каждую секунду волны – бам! бам! – как будто тебя по башке огревают. Окна трещат, дети орут, в ушах звенит – красота. Утром встаешь с больной головой и думаешь: ну не молодец ли я, а? Какой дом у моря отхватил – это ж мечта, а не дом!

– Неправда. Ты и в Москве не спишь. Это не из-за моря.

– Вот именно. Я в Москве спать не могу, голова чумная. Думал, хоть здесь буду высыпаться, здесь же море, воздух – да какой там!

– Зато днем, какой там был вид! И утром тоже.

– Ага, детям твой вид очень нужен.

Он снова обратился ко мне и заговорил, загибая пальцы на руке:

– Школа далеко. Врач далеко. Магазины детские далеко. Друзья далеко. Им там вообще не до моря было – они из машины не вылезали, только и катались туда-сюда, километры наматывали. Пока еще с дорогами разобрались, ездить нормально научились, а не кругами. Да, Лия?

– Неправда. Мы успевали вечером прогуляться, посмотреть на закат.

– Ха! Закат! Дети прямо мечтали на твой закат смотреть – ах, когда же мы на закат пойдем смотреть? Это ничего, что мы весь день в машине жарились, катались туда-сюда, главное, на закат успели, так что ли?

– Не так.

– Ну?

– Я тебе говорила, они еще маленькие, им надо объяснять, показывать. Со временем они научатся ценить красоту. Костя даже рисовать начал, может, у него получилось бы что-то.

– Ха! Рисовать!

– Да, акварелью. Он тебе, кстати, рисунки свои хотел вчера показать, а ты заснул.

– Ему драться надо учиться, а не рисовать.

– Зачем ему драться? – произнесла она с насмешливой улыбкой, глядя мне в глаза и как будто не сомневаясь, что я разделяю ее мнение.

– За себя надо уметь постоять. Он же пацан, а не девчонка! Вон, нос вчера расквасил, так от бабушкиной юбки не отходил, она его на кухне пирожками весь день лечила.

– Он просто упал, когда играл в футбол.

– Все равно надо было дать сдачи!

– Кому? – она едва сдерживала смех от несуразного Мишаниного разговора. – Воротам?

– Да хоть воротам!

– Учительница в его новой школе очень его хвалит. Он у нас творческий мальчик, способный.

– Я видела его рисунки, – как всегда, поддержала сестру Алина.

– Да, он показал их? И как они тебе?

– Да он просто молодец!

– И куда же вы потом переехали? – спросил я.

Они рассказали, снова прерываясь и переча друг другу, как в течение долгих недель смотрели разные варианты и мучительно не находили подходящий – все, что привлекало Лию, приезжал из Москвы и забраковывал Мишаня; как отчаялись, как все это время жили в тесной квартирке, пока не договорились руководствоваться только одним главным критерием, удобством детей и близостью школы, в которой им предстояло учиться, и как дом наконец нашелся.

– Да, нелегко вам пришлось, – кивнул я понимающе, выслушав их.

– Просто ужас! – воскликнула Лия, блеснув на меня чернотой своих глаз.

– Да ладно, это все ерунда, – возразил Мишаня. – Не попробуешь, не узнаешь. Выбрать дом это еще не самое сложное. Как говорится, труднее всего в этой жизни сделать выбор в двух случаях: выбрать из кучи арбузов спелый и из всех женщин порядочную. Правда, Лия?

Он снова вперился в нее глазами, а она снова промолчала и поглядела на меня поверх его взгляда. А я снова спросил себя: что означают эти его слова?

Мы заказали еще напитков и продолжали сидеть, сытые и согретые. Никому не хотелось торопиться, и мы разговаривали, впервые с момента встречи сидя за одним столом и глядя в лицо друг другу. От окна веяло теплом распалившегося солнца, улица искрилась в его горячих лучах, и, сидя здесь, уже не верилось, что еще утром мы леденели, умирали от холода.

Алина радовалась, что разговор у нас ладится и что я, кажется, произвел неплохое впечатление на ее родных – она видела, что Лия не спускала с меня заинтересованного взгляда, и Мишаня, похоже, тоже не имел ничего против меня. Наша беседа текла мирно и могла бы стать почти дружеской, если бы не странные, необъяснимые отношения между ними. О чем бы ни заходила речь, они противоречили друг другу; один говорил одно, другой другое, и казалось, ни в чем у них не было согласия. Лия так ни разу и не взглянула на мужа, а когда, очень редко, в разговоре вдруг обращалась к нему, то смотрела не на него, а на тарелку перед ним, слегка только повернув в его сторону голову и приподняв подбородок, словно не хотела удостоить его взглядом. Наказывает она его за что-то или боится встретиться с ним глазами, недоумевал я? Порой она вообще держала себя так, словно хотела говорить со мной одним, а присутствие мужа терпела из приличия.

полную версию книги