Диляра ханум стала первым в Азербайджане историком, изучающим роль азербайджанской буржуазии в истории России. До того времени темы буржуазии касались лишь в связи с изучением истории рабочего движения, пролетариата, экономики. Но собственно роли буржуазии никто не касался, потому что развитие буржуазии — это уже национальное движение.
Впрочем, работать в Москве Диляра ханум стала под руководством не Черменского, преподававшего в МГУ, а Леонида Михайловича Иванова, заведующего сектором капитализма в Институте истории СССР Академии наук. Тут сказались трения между МГУ и Институтом истории СССР. Алиовсат Гулиев, также сотрудничавший с Институтом истории, одобрил это.
По рекомендации Иванова, Диляра ханум поработала в архивах, изучила стенографические отчеты заседаний Государственной Думы, выписала выступления депутатов от Азербайджана. Но сказалось отсутствие опыта самостоятельной работы, и выписок набралось меньше ученической тетрадки.
Видя это, Иванов предложил Диляре ханум отложить эту тему.
— Займитесь лучше деятельностью партии кадетов.
Растерянная девушка позвонила в Баку своему учителю.
— Какие кадеты! — возмутился Алиовсат муаллим. — Глупости! Если по твоей теме материала мало, расширь ее — «Буржуазия Азербайджана в 1905–1907 годах».
Диляра ханум приступила к изучению деятельности азербайджанской буржуазии в этот период и поняла, какую неподъемную глыбу взвалил ей на плечи Алиовсат Гулиев.
А тут и в Баку враги Алиовсата Гулиева стали нашептывать отцу Диляры ханум, мол, Алиовсат специально дал твоей дочери такую тему, «утопить» хочет девочку. Встревоженный отец в конце концов не выдержал и позвонил своему другу поинтересоваться, что же это за тему такую он дал его дочке.
— Багир Касумович, — сказал Алиовсат Гулиев, — этой темы Дилярику хватит на всю жизнь.
«И вот сейчас я вспоминаю это, — говорит Диляра ханум, — и поражаюсь тому, как он умел предвидеть. Он мне дал не просто тему, он дал мне целое направление, в котором я потом работала многие годы. Он обладал поразительно глобальным видением.
Подобной проблемой ведь тогда никто не занимался — это был океан, в котором можно было утонуть. И я погрузилась в него, стала собирать материал. За это время я успела закончить аспирантуру, вернулась в Баку. Алиовсат Гулиев подключил меня к новой большой работе. Работа над диссертацией временно отодвинулась на задний план.
Уже позже я защитила диссертацию на тему «Азербайджанская буржуазия в 1905 году», и на защите академик Алисохбат Сумбатзаде сказал, что для становления национального движения в Азербайджане каждый день 1905 года по значению равен целому году.
Впоследствии, став уже зрелым ученым, я выпустила и монографию «Азербайджанские депутаты Государственной Думы». Для этого мне пришлось поработать в ленинградских архивах, изучить документы думских комиссий, из которых становилось ясно, что азербайджанские депутаты сплотили вокруг себя всех депутатов-мусульман. Они представляли не только Азербайджан, но и среднеазиатские народы, не имевшие ни одного депутата в Государственной Думе. Азербайджанские депутаты ездили в Среднюю Азию, изучали положение дел, а потом выступали с докладами на заседаниях Думы, отстаивая интересы этих народов.
Поразительно, как в те годы Алиовсат Гулиев мог предвидеть значение и важность предложенной мне темы!
Я защитила свою кандидатскую уже после его смерти. Всех аспирантов института он использовал для больших работ, которые могли принести действительную пользу республике, оставить научный след».
Безоглядно влюбленный в историю, Алиовсат Гулиев не представлял, что кто-то может интересоваться другими науками. И если он встречался с учеными других специальностей, то пытался каким-то образом связать и их работу с историческими исследованиями.
Так произошло и в тот раз, когда у Алиовсат муаллима заболели зубы и он оказался в кресле стоматолога. Лечила его молодой врач Тамара Гусейнова, которая после трех лет практической работы решила заняться научной деятельностью. Лечение было долгим, и за это время доктор и пациент сдружились.
«Он был очень аккуратным человеком, — вспоминает Тамара ханум. — Мы ему фартучки завязывали, когда работали, чтобы не испачкать одежду. У него было большое чувство юмора. Он часто повторял: