- Но она не умеет печатать, - с испугом и радостью, что все так хорошо получается, сказала мама.
- Научится! - оптимистично заявил сосед.
На следующий день меня принял декан филфака. Все обещания Алиовсат Наджафович выполнил.
Между прочим, спустя две-три недели мама, работавшая бухгалтером на мельнице, всеми правдами и неправдами раздобыла несколько килограммов муки (она была тогда большим дефицитом). Жена нашего соседа категорически отказалась.
- Нет, нет, Алиовсат рассердится, - повторяла она, отталкивая мешочек"30.
Одной из своих основных задач директор Института считал заботу о молодых ученых, работавших под его руководством. Важно было не дать им разменять свой талант на изучение мелких проблем. Алиовсат Гулиев сам мыслил масштабно и учил этому окружающих.
Так было, например, с Мешадиханум Нейматовой, которая, защитив в 1954 году кандидатскую диссертацию, составила план работы на будущий год и принесла его на утверждение заведующему отделом, академику Ализаде. В этом плане предусматривались полевые исследования в Ширванской зоне. Академик Ализаде, ознакомившись с планом Мешадиханум Нейматовой, пожалел ее:
- Ты - молодая женщина, зачем тебе возиться в степи, в пыли? Разве мало работы в архивах, в институте рукописей?
Огорченная Нейматова пошла к Алиовсат муаллиму жаловаться, мол, заведующий отделом не утверждает мой план. Алиовсат Гулиев прочитал план и тоже отказался утвердить его:
- Зачем тебе наша Ширванская зона? Ты должна работать на исторических землях Азербайджана, которые ныне находятся вне пределов республики. Есть борчалинские, зангезурские, дербентские памятники. Они разрушаются природой и людьми. Этими памятниками надо заниматься в первую очередь.
Молодая женщина переписала план и стала готовиться к работе. Но тут оказалось, что на работу в этих регионах нужны межреспубликанские договоренности. Нейматова обратилась за помощью к Алиовсат Гулиеву.
Но тогда, к ее удивлению, он очень резко ответил:
- Ничего не знаю, это не мое дело. Сама решай свои проблемы, а если не можешь, пиши заявление об увольнении.
Пришлось молодой женщине самой искать пути, находить знакомых, которые помогли бы организовать там работу.
"Только потом, - рассказывает Мешадиханум Нейматова, - я поняла, что Алиовсат муаллим учил нас не прятаться за его спину, а самим решать возникающие проблемы, быть не просто кабинетными учеными, а людьми, активно добивающимися достижения поставленных целей".
Дербентские надписи были очень плохо изучены, потому что находились на высоте сорока метров. Мешадиханум Нейматовой пришлось забираться на эту высоту и копировать все надписи. Зато сейчас, на основании изучения эпиграфических памятников в исторических областях Азербайджана, она до сих пор продолжает большую исследовательскую работу.
"Каждый раз, - говорит Мешадиханум муаллима, - я с благодарностью вспоминаю Алиовсата Гулиева, который практически заставил меня заняться этими памятниками, потому что мне самой и в голову не пришло бы изучать их.
Так кто же оказался прав, кто был дальновидней - тот академик или же Алиовсат муаллим, который в то время был всего лишь кандидатом наук? Эпиграфические памятники - это наша истинная история. Когда переписывают рукописи, переписчик может ошибиться, но то, что выбито нашими предками на камнях, остается в веках. Алиовсат муаллим - это высокая древняя вершина, возвышающаяся над нами. Разве без него я стала бы заниматься изучением эпиграфики на исторических землях Азербайджана в Борчалинском районе Грузии? А теперь большинство из этих памятников разрушено.
Поэтому я благодарна Алиовсат муаллиму, его поразительной дальновидности, которой он превосходил многих, кто был старше его по возрасту и званию.
И если говорить о дальновидности, то как же не сказать о том, с какой настойчивостью он добивался публикации всех наших трудов. В дальнейшем количество опубликованных нами трудов сослужило хорошую службу при присуждении академическим институтам категорий. Наш институт получил первую категорию, что существенно повлияло и на уровень зарплаты. И отделившиеся, благодаря усилиям Алиовсат муаллима, от Института истории в самостоятельные структуры институты - востоковедения, философии, археологии и этнографии также получили первую категорию".
За годы директорства Алиовсат Гулиев смог настолько повысить статус института, что, по воспоминаниям Играра Алиева, редко когда важное государственное или партийное решение принималось без согласования с институтом. Влюбленность Алиовсат муаллима в Историю, убежденность в том, что без согласования с этой наукой нельзя решать актуальные государственные задачи, позволили ему превратить Институт истории в важнейшее государственное и партийное учреждение, стоящее на уровне отдела ЦК Компартии республики.
***
На посту директора института, да и позже Алиовсат Гулиев стремился к тому, чтобы молодые азербайджанские ученые выезжали учиться, стажировались в академических институтах Москвы, Ленинграда у ведущих советских историков того времени. Ему удалось создать своеобразный мост между бакинским и московским академическими институтами. Знания, эрудиция и безграничное обаяние помогли ему в скором времени не только сблизиться с московскими и ленинградскими учеными, но и добиться их признания. Он был первым, кто заставил москвичей признать азербайджанских ученых. Впрочем, безоговорочно они признавали только его.
Дружбе с московскими и ленинградскими учеными во многом способствовали и коллективные труды, которые выполнялись Институтом истории Академии наук Азербайджана совместно с центральными академическими институтами.
Большое значение в исторической науке для Алиовсата Гулиева имело источниковедение, сбор, изучение обработка документов. Скажем, в работе над двухтомником "Монополистический капитал в нефтяной промышленности России", по воспоминаниям Диляры Сеидзаде, принимали участие историки Баку, Москвы, Ленинграда. Дело в том, что часть материалов до революции хранилась в Азербайджане, в архиве бакинского градоначальника, генерал-губернатора; другие документы отправлялись в Тифлис, где находилась канцелярия наместника; третьи, касающиеся в основном политической истории, - направляли в департамент полиции, в Москву, а остальная часть шла в Петербург, где были сосредоточены архивы различных правительственных учреждений. Поэтому такая совместная работа была для наших ученых очень удобна. Российские же историки, занимающиеся экономической историей, были заинтересованы в сотрудничестве с бакинским институтом, потому что в конце XIX - начале ХХ века Баку давал 95% российской нефтедобычи. А именно в нефтедобыче отчетливо проявлялись все признаки империализма - возникновение концернов, синдикатов, монополий.
Поэтому центральные академические институты часто и плодотворно сотрудничали с бакинцами, а признанным авторитетом в Баку был, разумеется, Алиовсат Гулиев, к которому москвичи и ленинградцы постоянно обращались за советами, консультациями.
"Все, что сделано историками, - вспоминает Диляра Сеидзаде, фактически сделано в его время. Жизнь института была настолько насыщенной, что все мы каждый день, каждый час работали. У нас постоянно проходили какие-то заседания, приезжали гости из других городов или мы готовились к какому-то событию. При этом каждый сотрудник имел конкретное поручение, ему отводилась определенная роль. Таким образом, никто не оставался в стороне от этого события. Алиовсат Гулиев умел так организовать дело, чтобы человек рос, набирался опыта, прислушивался, участвовал в общей работе, чувствовал какую-то ответственность. Если приезжал какой-то гость, Алиовсат муаллим обязательно собирал всех сотрудников, знакомил их с гостем и гостя с ними. Это помогало в дальнейшем для налаживания контактов и сотрудничества. Институт работал, как единый организм, как один коллектив".
При этом Алиовсат Гулиев умел принимать столичных гостей. Все они обязательно бывали у него дома в Баку, а многих он возил на свою родину - в Сальяны, где у его сестры Сафуры была даже отведена специальная комната для гостей Алиовсата.