— Но ведь я предсказал в прошлую зиму морозы? — спросил обиженный астролог Сатурныч.
— Предсказал, — согласился король. — Но ведь и в позапрошлом году морозы были!
— В позапрошлом году совсем другие морозы были, — ответил астролог. — В них, можно сказать, больше мягкости было при некотором наличии жестокости.
— Может быть, может быть, — с сомнением сказал король. — Да мы вроде не для этих бесед здесь собрались. Мы собрались казнить страшную преступницу. А ну, где наш судья? Готово ли обвинительное заключение?
Судья, тот самый, который читал обвинение против Герасика с помоста и отличался от прочих придворных лишь громадным, до пояса, париком из белой ваты и черным халатом с синими налокотниками, ступил на свободное место и вытащил из кармана халата замусоленную записную книжку.
— Тут у меня черновик, ваше величество, — сказал он. — Мы еще сформулируем, приведем в порядок для вечности.
— Сколько у вас времени было, пока мы за ней гонялись? — рассердился король. — Чем вы занимались?
— Но простите, ваше величество, мы же на эшафоте дежурили, у нас там плановые казни проходили. Не могу же я разорваться!
— Не разорвешься — разорвем, — пообещал ему король. — Ну, читай!
— «Обвиняемая Алиса Селезнева, несовершеннолетняя, нахальная, распущенная персона, обвиняется в том, что прибыла в наши края по шпионскому заданию от враждебных нам разведслужб».
Судья перевел дух, а король сказал:
— Что ж, неплохо для начала, совсем неплохо.
И все присутствующие захлопали в ладоши. Кроме королевы и дамы Марьяны. Им вся эта история не нравилась.
Но король заметил, что его жена и фрейлина не участвуют во всеобщем ликовании, и поэтому сердито спросил:
— Так, значит, все удовлетворены, а кто-то неудовлетворен?
Королева вздохнула и сказала:
— Да, мой августейший супруг, признаться, я не думаю, что эта девочка похожа на шпионку.
— А что? — спросил король. — Не исключено, что ты сама похожа на шпионку! Я тебя на помойке нашел! Я тебя облагодетельствовал! Так что стой и молчи. А ты, судья, продолжай.
— «Во время нахождения в нашем благородном государстве, — продолжал судья, — так называемая Алиса совершила еще целый ряд преступлений. А именно: она нанесла вред государственной собственности и подпилила столбы у мостков посреди города. Она украла двух коней из конюшни министра добрых дел…»
— Кстати, — спросил король, — а где мой любимый министр добрых дел, который оставляет оседланных коней рядом с государственными преступниками?
Новый начальник стражи сделал шаг вперед и сказал:
— Бывший министр добрых дел добровольно прыгнул в колодец на заднем дворе, потому что не смог перенести стыда за свои паскудные поступки.
— Ну ладно, — сказал король, — Туда ему и дорога. А ты продолжай, судья, только покороче, потому что нам на полдник идти, а то пампушки остынут.
— «После этого обвиняемая Алиса напала на телегу честного поселянина Блохобоя, опрокинула его телегу и нанесла селянину телесные повреждения».
— И моральные, — добавил король.
— Разумеется, и моральные, — поспешил согласиться судья. — Он до сих пор нервно плачет.
Все придворные начали стонать, качать головами, некоторые постарались выдавить из себя слезинки.
— И что мы ей присудим по совокупности? — спросил король.
Алиса плохо слушала все эти пышные, но пустые слова, будто они не к ней относились. Ей было жалко министра добрых дел. Все-таки он коней им с Герасиком прислал и у ворот помог…
— Надо бы посоветоваться, — сказал судья.
— Некогда советоваться! — возразил король. — А то я уйду на полдник.
— Тогда смертная казнь, — сказал судья. — На смертную казнь достаточно преступлений.
— Только не это! — закричала тут королева. — Я не вынесу, если вы казните Алису. Эту смелую и благородную девочку. Освободите ее! Но только не отдавайте на растерзание дракону!
— Все! — сказал король. — Я выслушал обвинителя, судью и адвоката — мою жену. С меня достаточно. Теперь слушайте мое милостивое решение!
Все замерли. Стало так тихо, что Алиса услышала, как застучало ее сердце. «Вот не ожидала, что я такая трусиха, — подумала она. — Разве я боюсь?»
— Я приказываю отвезти преступницу к заброшенному замку и отдать на растерзание чудовищу, то есть нашему родовому дракону. Тем более что ему уже две недели не давали ни одной новой девушки. Он совсем оголодал.